Короче, дед видел во всех моих корешах людей люто отбитых. Тех, которые меня отвлекают от некоей миссии. Миссии, в течение которой я становлюсь нихуя себе каким важным членом общества. В общем, челы в моей жизни остались, но ни на шаг не хотят приближаться к дому, где я вырос. Ведь там сидит мой дед со своими едкими замечаниями к каждому, кто хочет вторгнуться в мой мозг и развить во мне тунеядца. Эх, мне так жаль, что единственный чел, который на это способен, – это я сам.

– Не парься, Насть, он стал мягче. – успокаиваю я свою спутницу, и мы вылетаем на мороз из тёплых стен метрополитена. На входе через небольшое помещение с рамками и полувоенными с металлоискателями в руках и автоматами наперевес я пытаюсь дозвониться до деда.

– Может, он уже там? – предполагает она и кладёт свою сумку на столик, проходя через рамку. Рамка пищит. Охранник её не пропускает. Настя пытается найти, что ещё такого металлического она спрятала под своей шубкой из искусственного меха. Согласен, солдатик, я бы тоже хотел уже раздеть её до трусов. Дед не отвечает. Я убираю телефон в карман, надеясь, что Настю уже поскорее пропустят. Ведь мне тоже хочется пройти эту тупую проверку, сдать куртку в гардероб и залить в себя самый дорогой бокал шампанского в своей жизни.

Я пробежался вверх-вниз по лестнице, пытаясь найти в толпе у гардероба деда, но его там не было. Я не представлял, как на этот раз он может одеться, но точно знал, что его тут нет. Мысль, что он уже в зале, промелькнула в моём мозге, но я не предал этому значения. Пришлось хватать Настю в охапку и идти в буфет. Очереди уже немного собирались за всякой наживкой, мы оказались в самой середине одной из них. Толпа укомплектовывалась.

– Шампанского? – галантно предложил я и улыбнулся во все тридцать два моей спутнице.

– Может, водички и бутербродик с рыбкой? – Настя кокетливо похлопала ресницами. Вполне хороший выбор. Мы помолчали, повертели головами по сторонам. Так между делом подошла наша очередь.

Я подумал, интересно, может, Насте не очень нравится моё пристрастие к алкоголю? Она всегда обходила стороной попытки угостить её пивом, когда бывала где-то на тусовках, предпочитала безалкогольные напитки. Мы никогда не разговаривали об этом. Да и с чего вообще о таком разговаривать? Вообще дружба должна включать в себя диалоги на такие темы? Тем не менее, почему-то это прострелило мою голову. Продавец смотрел на меня настороженно, ожидая, когда я что-нибудь скажу, Настя изучала витрину.

– Можно эспрессо, бутылку воды, бутерброд с рыбкой и тирамису?

Мужчина расслабился от факта, что я не буду ещё триста лет стоять и смотреть на него пустыми глазами и ринулся собирать всё, что я ему только назвал. Да, цены, конечно, ничего себе. Кусали меня как кобры. Очень точно попадали по моему кошельку. Яд уже просочился внутрь, вот-вот он умрёт.

– Ты правда будешь эспрессо? – Настя заглянула в мою кружку. Я уже два месяца не ел ничего, что могло бы содержать кофеин или какао. Это могло быть природным возбудителем нервной системы, а я хотел подуспокоиться. Возможно, иногда мне это удавалось. Я думал, это может победить мою псевдо-депрессию, но теперь нужно было, кажется, добавить в этот список алкоголь. Пиво, к которому я был привязан. Мой источник силы, напоминание о моём лучшем друге, который не всегда был рядом в нужную минуту. А пиво было.

– Нет, я только ради запаха. – соврал я, хотя хотел глотнуть.

Мы потусовались в буфете до первого звонка, а потом уже двинули на балкон. Настя уже очень сильно нервничала из-за встречи с моим дедом, хотя мне почему-то было очень весело от мысли, что я сейчас его увижу. Столько радости как будто я никогда не испытывал. Мне даже на секунду захотелось остановиться и отдышаться немного, так сильно эмоции бежали впереди меня. Я видел его буквально на своих прошлых выходных, когда приезжал к ним с матерью в гости, но сейчас было что-то особенное. Он редко куда-то выезжал без неё, они вечно дополняли друг друга в обществе. Их тандем я не выносил на людях. Мне было тяжело между ними. Я чувствовал себя мостом между разными берегами Средиземного моря, один из которых принадлежал Турции, а другой – Греции. Но по отдельности я был рад составить им компанию. Мне захотелось куда-нибудь вывести мать, чтобы она не чувствовала себя обделённой.