Прежде чем идти дальше, мы ещё раз подчеркнём то главное, чем представлен для нас Универсум. То, что его образует, не подлежит рассмотрению в однозначности его оформленности. Он представляется чем-то абсолютно лишённым дефиниций. Возможные частности его видения инспирируются только светом Сверхсознания. Он не исчерпываем ни в каком смысле. Сам по себе он не квантован в частных сущностях (не состоит из априори данных сущих). Любая выявленность сущих есть данность только частной оформленности. Всякая иерархия в сущих есть факт освещённости светом Сверхсознания. Очевидно, что при таком взгляде на Универсум, он представляется абсолютно пластичным и подвижным. Ведь и модус инаковости и тождественности, отсутствуя, и сам будучи порождаем светом Сверхсознания, не довлеет в его формообразовании в частной проявленности. Что угодно возможно как часть чего угодно. Пластические ресурсы Универсума безграничны. Вплоть до того, что бывшие частью и целым в одной презентации меняются местами как часть и целое – в другой. И, всё-таки, будучи тем, что подвержено действию Сверхсознания, Универсум в безграничности проявленности всех содержащихся в нём возможностей и во всей своей неисчерпаемости является полной презентацией Сверхсознанияв сущих. Это значит, что Универсум и есть Сверхсознание. Сверхсознание творит в Универсуме в Свете (оно и есть Свет), но сущие в Универсуме при этом рождаются, гибнут и горят в нём как в действии огня. Этот Универсум и есть прообраз огня и сам – Огонь, парадигма всякому огню. Таким образом, Сверхсознание есть Свет в себе и Огонь в Сущем. Но рождение и гибель всякого сущего всегда актуально. Ведь они имеют для этого предпосылку в актуальности всего того, что возможно. Это обусловлено тем, что Универсум есть ВСЁ и всегда, и не подвержен зависимости от времени. Его перестройка в возможностях проявления миров осуществлена всегда и «сейчас». Парадигма творению и разрушению во времени и наличие всегда актуального многообразия миров одна и та же.

Просто творение и во времени есть частное обусловленное превращение всегда актуально присутствующих миров, темпорально преобразуемых в творении и гибели. Это и значит, что Огонь есть таковой не только как разворачиваемое во времени превращение, но он не утрачивает качества огня в своём вневременном существе. Но что же может обеспечить неугасимость этого Огня, ведь он проявляется как таковой в акте освещения в Свете Сверхсознания? Только то, что он не не-тождественен Сверхсознанию и, значит, имеет долю в сверхбытии, не подвергаясь временным ограничениям.

Но как тогда частное сущее, которое причастно ограничениям во времени, может избежать гибели? Ведь оно не имеет доли в судьбе всего Универсума, не подверженного действию времени. Для этого необходимо, чтобы оно имело долю в Сверхсознании. Из того, что сказано выше, пока невозможно сделать оптимистического вывода о благоприятном разрешении этой проблемы. Но брезжит свет надежды, что залогом этого может быть невозможность отсутствия Сознания. Ведь мы ещё не понимаем, каков принцип его действия. Гибель всякого сущего неизбежна. Но неизбежно и присутствие Сознания. И нет положения, при котором оно было бы исключено. И если его не нет, то это «не нет» – везде и всегда.

Но в чём предпосылки одухотворённости Сознания в частной сущности? Ведь для достижения причастности к Сознанию ему нужно осуществить трансцендентный прыжок. А в чём содержатся для этого ресурсы?

Итак, сведём воедино главное, чтобы приступить к посильному решению проблемы уяснения того, как нам представить преодоление бездны между миром проявления сущих и их трансцендентной альтернативой как альтернативой всякому бытию именно в сущих. Этот мир мы включаем в то, что временами называем Универсумом, но иногда и Хаосом. Разумеется, мы не имеем никаких перспектив решить вопрос о преодолении этой бездны в окончательной и полной форме. Мы можем только попытаться найти фрагменты более или менее правдоподобно выраженных в нашей интуиции предчувствий возможности парадоксальным образом преодолеть бесконечный разрыв между тварным миром и трансцендентным Сверхсущим. Даже Хаос не имеет в нашем предвидении потенциала для этого. Хаос трансцендентен, но его трансцендентность весьма условна и ограниченна. Он не имеет никаких положительных характеристик, но даёт вполне удовлетворительный ответ на запрос о мере этой трансцендентности. Он, скорее, иррационален. Он инспирирует пластически осуществляемые в манифестациях в мир закономерности этого мира и осознаётся только в фактуре отрицательного умопостигания, как инстанция, не подверженная никакой частной закономерности. Но об этом мы писали в опусе о хаосе. Нас не должно смущать то обстоятельство, что мы отождествляем Сверхсущее с Универсумом. Это так только в том смысле, что даёт всю возможную полноту видения Сверхсущего в связи с Универсумом. Но при этом не происходит никакого трансцендентного скачка с преодолением бездны между Хаосом и Сверхсущим. Мы абсолютно умалчиваем, за невозможностью в принципе что-либо сказать или помыслить, не поглощается ли Универсум Сверхсущим после осуществления трансцендентного скачка. Что касается Сверхсущего, то косвенное представление о нём улавливается нами только в Сверхсознании. И именно в том, что характеризует понятие о нём отказом увидеть предпосылки его отсутствия – как фантастического и, даже, химерического положения. Ничто осознающее не имеет оснований для рефлексии на отсутствие сознания. Оно первичней бытия и небытия в сущем. И это утверждение значимо потому, что подкрепляется не каким-либо пафосом, а устойчивым осознанием, что как Бытие, так и Небытие получают хоть какой-то смысл только в осознании. И в метафизическом опыте сознающего принципиально не присутствует иное. Предположение отсутствия Сознания – факт дихотомии в сознающем рассудке и есть химера вторичной рассудочной рефлексии. Это есть попытка увидеть сам модус бытийности как следствие его объективной при-сущности.