– Сдается мне, что я не на конкурс еду, а на съемки новых серий «Хора»[9], – проворчал он сквозь зубы.

На остинских улицах было еще сумрачно. Только восточный край неба был расцвечен золотистыми и оранжевыми тонами, предвещая очередной солнечный и жаркий день. Земля продолжала вертеться, не обращая внимания на чьи-то страхи и надежды.

Остановка автобусов находилась рядом с домом, на другой стороне улицы.

Калеб достал свой новенький мобильник, проверил время:

– Надеюсь, я не пропустил автобус.

– Может, я все-таки довезу тебя?

– Малышка, не волнуйся. На самолет я не опоздаю.

Они замолчали и просто смотрели туда, откуда на пустую улицу должен вырулить автобус. Джейн ощущала странную робость, как будто они с Калебом расставались после первого в их жизни свидания и она не знала, обнять ли Калеба, поцеловать или просто пожать руку. В это время из сумрака показался автобус с желтым глазом сигнала на крыше. Джейн вдруг поняла, что еще не готова к прощанию.

Зашипели тормоза. Широко открылась передняя дверца.

Джейн торопливо обняла Калеба:

– Я люблю тебя, мой родной глупышка. Ты это знаешь?

Калеб тоже ее обнял:

– Знаю и очень хорошо. Я тоже люблю тебя, малышка. Оставляю тебе охапки своих поцелуев.

Поцеловав Джейн в макушку, Калеб поспешил к входной двери. Она видела, как он поднялся в салон, потом запихнул долларовую бумажку в щель платежного автомата. Калеб прошел в конец салона и сел, поставив рядом сумку. Футляр он держал в руках и смотрел только вперед. Джейн он сейчас напоминал мальчишку-подростка, впервые покидающего родные места. Здесь оставался его привычный мир, от которого ему страшно уезжать, но он не хочет, чтобы это видели, и потому не оборачивается.

Заверещал двигатель, и автобус тронулся. Только тогда Калеб обернулся. Его рука была плотно прижата к стеклу. Вскоре Джейн видела только хвост удаляющегося автобуса и рекламу городской службы Остина, занимающуюся доставкой домой подгулявших любителей ночной жизни: «ДРУЗЬЯ НЕ БРОСАЮТ ДРУЗЕЙ ОДНИХ».

Джейн не вернулась домой. Достав из сумочки ключи, она побежала к своей машине, впрыгнула в салон и рванула с места, пристегиваясь на ходу. Развернувшись на сто восемьдесят градусов, она поехала вдогонку. Где-то через полмили она нагнала автобус и посигналила фарами. Автобус продолжал двигаться. Он свернул на Конгресс-авеню с четырехполосным движением. Джейн тоже свернула и нажала кнопку звукового сигнала. Калеб повернул голову, увидел ее машину и улыбнулся. Подхватив сумку и гитару, он стал пробираться к выходу.

На ближайшей остановке Калеб выпрыгнул из автобуса, подбежал к машине и закинул на заднее сиденье сумку и футляр. Захлопнув заднюю дверцу, он открыл дверцу со стороны пассажирского сиденья и молча сел рядом с Джейн. От него пахло мылом и такими родными запахами. Калеб улыбался во весь рот, но молчал.

Джейн тоже молчала. Она лишь коснулась его теплой руки и повела машину дальше, чтобы вовремя доставить своего жениха в аэропорт.

Калеб смотрел на сжимающийся и уплывающий в сторону Остин.

Ему казалось, что его сердце осталось там, внизу, рядом с Джейн. Он представил невероятно длинную серебряную нить, что протянулась от сердца к его груди. Ее длины хватит до самой Калифорнии. Чувства навеяли ему слова новой песни. Калеб полез в карман, но тут же вспомнил, что блокнот и ручка лежат у него в сумке, а сумка запихнута в багажную ячейку над головой. Пока самолет не набрал высоту, вставать с места запрещено. А пока он ждет, слова могут забыться. Калеб вспомнил про свой новый мобильник. Он достал телефон, нашел приложение «Блокнот» и набрал на сенсорной клавиатуре первую строчку, обнаружив, что общаться с бумагой ему привычнее.