Внезапно всю эту монотонную музыку нарушил громогласный крик младенца. Якоб так и подскочил с места, едва не ударившись головой о деревянную балку. Дверь открылась, вошла служанка Терезхен.

– Поздравляю, сударь, – радостно сказала она. – У вас мальчик!

Якоб ринулся вслед за ней в комнату. На кровати лежала фрау Вагнер, бледная, замученная, но со светлой улыбкой на лице. На груди у нее лежал младенец. Терезхен взяла его и протянула Якобу. Счастливый отец поднял мальчугана вверх, тот смешно задрыгал ножками.

– Надо сказать твоему дядюшке Иерониму, – подала голос с постели Маргарита, – что мы приглашаем его в крестные к нашему мальчику.

– Что ж, я совсем не против, дорогая, – ответил муж. – Ведь это ему мы с тобой обязаны достатком, он научил меня правильно вести дела, и нашего сынка сделает человеком. Да, малыш? – он шутливо коснулся кончика носа ребенка.

И вот через неделю, 1 октября 1529 года, младенца покрестили в церкви святой Катрины именем Густав. Фрау Марта, мать Маргариты, положила в пеленки внука четыре серебряных талера, а крестный, Иероним Майер – целых семь. На праздник позвали всех соседей – Якоб не пожалел ни окороков, ни рыбы, ни вина для угощения. И надо же такому случиться, что в этот же самый день в далекой Московии у жены сокольничего Настасьи родилась дочка – маленький ангел с такими же, как у матери, голубыми, словно незабудки, глазами. И конечно, пиршество закатили не хуже, чем у немцев. Не меньше было гусей, куропаток и прочих деликатесов.

Теперь же, дорогие читатели, позвольте перелистнуть несколько страниц жизни новорожденного Густава Вагнера и обратиться к основному событию, которое случилось через шестнадцать с половиной лет.

– Густав! Где ты шлялся, повеса! Небось опять сидел в кабаке да угощал своих приятелей в долг? Должен же ты наконец понять, что деньги не с облаков сыплются! Отец скоро перестанет оплачивать твои долги, что тогда будешь делать?

Молодой человек, вздохнув, опустив голову. Мать распекает его не впервые, но что делать, когда его так и тянет к школьным друзьям, Петеру, Томасу и Альфреду? Ведь скоро они все займут места в лавках отцов, тогда будет уже не до веселых застольных бесед и вечеринок с девицами. А как было хорошо в обществе Амалии, дочери старшины цеха мясников, или Марианны, дочери кузнеца, или Розалин, дочери трактирщика! Одна поет, как соловей, другая вышивает шелковыми нитками невероятные узоры, третья готовит превосходное пиво… Если бы можно было взять от каждой по чуть-чуть – и готов идеал верной спутницы, который видишь только во сне…

– Опять задумался. Ну что ты будешь с ним делать? – фрау Вагнер, по-видимому, слегка остыла. Все же она не могла долго сердиться на сына. – Пойди-ка лучше принеси воды.

В дверь вошел господин Вагнер. Так как по календарю была ранняя весна, на его плечи был наброшен кожаный плащ с меховой подкладкой.

– Ну, жена, – обратился он к Маргарите, – проверь, достаточно ли в кладовой припасов. Нынче у нас будет гость, так что надо приготовить что-нибудь необыкновенное.

– Какой еще гость? – удивленно посмотрела на него жена.

– Да ведь я сегодня ездил в Кнайпхоф по делам и встретил своего старого друга

Цорна, посла. Ну, помнишь его? Он вернулся из Польши еще перед Рождеством.

– Подожди-подожди! Не тот ли Цорн, что имеет собственный корабль «Тритон»?

– Он самый! Так вот, я пригласил его к нам на ужин.

– Боже мой! Тереза, достань из кладовой гуся! Да надо будет еще послать к соседу Заммелю за бутылкой бургундского! – засуетилась госпожа Вагнер. И к вечеру гусь был запечен, стол накрыт, бутылки поставлены.