Карета вскоре примчалась к морскому заливу, где стоял трактир. Кучер остановился. Майер и Якоб вышли из кареты.

– Как нам благодарить вас за то, что вы сделали для нас, друг мой Теодор? – со слезами на глазах спросил Майер, сжимая руку Герштейна.

– Не стоит, любезный Иероним, – ответил тот. – Долг платежом красен! Теперь же прощайте, и да хранит вас небо, где бы вы ни были!

Когда карета скрылась из виду, из трактира начали выходить слегка подгулявшие корабельщики. Среди них был Гегель. Они остановились, замерли, увидев своих господ целыми и невредимыми, а затем стали кричать «ура» и возносить хвалы всем святым за такой исход. Гегель, конечно, повинился хозяину, рассказал, что Матиа был лазутчиком итальянцев, и умолял простить его, глупого старика.

– Памятуя о том, как ты спас всех нас от грабежа, – сказал Майер, – я прощаю тебя, старина. Служи же мне, как ты служил до сих пор, и я тебя не забуду.

Но тут же среди корабельщиков раздались крики удивления. На пристань въехали верхом множество судейских. Одним из них был Руперт Эриксон. Он спешился и подошел к Майеру.

– Мы ехали по вашим следам, сударь, – сказал он. – Вы пытались ускользнуть, но за кем стоит закон, тот и прав. С вами разберётся сам Великий Магистр. Эй вы, дайте лошадей беглецам!

Якоб обмер. Только что он в мыслях обнимал свою Маргариту на родине, а теперь им опять грозит заключение! Но Майер и бровью не повел.

– Постойте, господин Эриксон! – сказал он. – Дайте нам конфискованный янтарь, и я избавлю вас от повторной необходимости судить нас.

Эриксон хмыкнул, переглянулся со своими помощниками, а затем исполнил просьбу купца. Тот взял мешочек, зашел по колено в воду, размахнулся и бросил его как можно дальше в море.

– Вот и все, господа чиновники! – обернулся он к пораженным Эриксону и остальным. – Нет улик – нет суда. Знайте, что вина не на нас, но на предателях-наемниках! Прощайте и не поминайте нас лихом. Якоб! Друзья! Пора в путь! Флаги родины ждут нас!

Корабль «Рысь» благополучно вернулся по волнам Балтийского моря в родной Кёнигсберг. Родные и друзья встречали их со слезами радости, а бургомистр закатил пир по случаю их возвращения. Якоб и Маргарита обвенчались в первый день лета в церкви святого Себастьяна. Сколько было съедено на их свадьбе свиных колбас и выпито вина, никто не сумел подсчитать. Майер купил им дом, и со временем Якоб очень преуспел в торговле и разбогател.

Судьба предателя Матиа неизвестна. Говорят, его привезли в Венецию больным чахоткой, и лекари залечили его до смерти.

Через некоторое время в далеком Пскове поражённый повар посадника Шигоны обнаружил внутри двух пойманных в Балтийском море рыб сверкающие кусочки небывалого красного янтаря. Посадник немедленно решил отправить их в Москву государю Василию Иоанновичу, а сам велел отслужить молебен по случаю такого чуда. И такого колокольного звона Псков давно не слыхал. Говорят, вороны, вздумавшие посидеть на колокольне, тут же в испуге улетали, как будто в них выпалили из пушек.

Над Кенигсбергом опустилась дождливая осенняя ночь. Большинство жителей города уже спали или только готовились потушить свечи. На мокрых улицах не было видно не только людей, но и приблудных собак. Даже ночной сторож, накинув свой кожаный плащ, спрятался под одной из арок. Среди ряда домов с закрытыми ставнями выделялся один, в котором еще горел огонек. Это был дом молодого кенигсбергского бюргера Якоба Вагнера, торговца сукном.

Хозяин дома сидел в прихожей перед дверью и курил трубку. Его пальцы нервно постукивали по ручке кресла. Из-за плотно закрытой двери доносились стоны его жены. Якоб кусал губы. Повивальная бабка пришла лишь полчаса назад, но ему казалось, будто он уже целую вечность сидит и слушает однообразный стук дождя по кровле. Еще чуть-чуть – и он задремлет прямо в кресле.