– Я здесь! – смело отозвался Тидеман. – Чего вы от меня хотите?

– Вы должны перед нами быть в ответе! – послышалось опять из-за стены. – Вы сегодня прогнали с вашего двора одного честного малого, нашего товарища! Вы и со всеми нами поступаете так же высокомерно!

– Давайте нам сюда Лимберга! – раздалось с разных сторон, и новые удары топоров посыпались на ворота.

Тогда вдруг защелкали и зазвенели тяжелые замки и запоры ворот, и к великому удовольствию толпы, медленно стали поворачиваться на своих петлях обитые толстыми скобами половинки ворот. Передние крикуны из толпы готовы уже были ринуться во двор, когда сзади их схватили и заставили остановиться: перед изумленным народом явился сам лорд-мэр!

– Его милость господин лорд-мэр!

И действительно, глава города Лондона стоял у входа на «Стальной двор» среди своей многочисленной свиты. Гневно обратился он к толпе, в рядах которой сразу заметил много учеников и подмастерьев из ремесленного класса. Этих мальчишек прежде всего спросил лорд-мэр: не пожелают ли они отправиться в Ньюгейт, посидеть за решеткой?

Слугам своим он приказал поймать нескольких из числа этих мальчишек; затем громко обратился к остальным:

– Этих я выхватываю из вашей толпы, но и всем остальным заявляю, что ни с кого не будет взыскано, если вы теперь же и немедленно разойдетесь по домам. Иначе мы через захваченных нами узнаем имена главных зачинщиков смуты и применим к ним высшую меру наказания. Постыдно уже и то, что здесь, в толпе, я вижу такое множество людей зрелых и взрослых, которые настолько безнравственны, что завлекают с собою в смуту и несовершеннолетних ребят.

Все мастеровые разом отхлынули в сторону, между тем как захваченные лорд-мэром ученики и подмастерья подняли громкий рев.

В народе послышался ропот, но лорд-мэр, нимало не смущаясь, спросил:

– Из-за чего вы бунтуете? Или вы с жиру беситесь? Может быть, вам еще налогов мало? – Ропот усилился. – Или вы все такие трусы, что передо мной и ответа держать не смеете?

Тогда выступили из толпы Бен и тот старый моряк, с которыми мы уже утром познакомились в пивной.

– Не в обиду будь вашей милости, – заговорил старый моряк, перебирая в руках свою шапку, – если мы в такой поздний час собрались и пришли сюда, то, право, только ради того, чтобы добиться справедливости…

Багрово-красный цвет лица говорившего и маслянистый блеск его глаз слишком ясно указывали на то, что он сегодня хватил хмельного через край. То же самое можно было сказать и о Бене, и о прочих крикунах.

– Лучше бы вы пошли домой да проспались бы хорошенько, чтобы хмель-то свой повыветрить, – сказал лорд-мэр. – А вы вместо того еще и другим спать не даете и нарушаете ночной покой города! Разве вы не знаете, чему вы подлежите по закону за подобный проступок?

– Мы хотим только добиться правосудия, – отвечал старый моряк. – Ганзейцам следует задать порядочную трепку – и мы им трепку зададим; а потом преспокойно разойдемся по домам. – Новые крики и смех раздались из толпы. – Ганзейцы здешние, – продолжал, ободряясь, моряк, – уж слишком высоко нос дерут, и нам от них солоно приходится!

– Так, так! – вторила толпа.

– Ведь вот небось они нас на свои верфи не пускают! – заорали в толпе ломовые извозчики.

– И нам тоже нет от них никакого заработка! – кричали в свою очередь корабельщики.

– Небось все только немцам да англичанам ход дают! – вступился Бен. – И эти ганзейцы пользуются дружбой Англии, лопатой гребут здесь деньги и за все это у нас же, из-под носу, заработок наш отбивают.

– Вон их из Лондона и из Англии! – ревела толпа.

– Именно так! – подтвердил старый моряк. – И прежде всего следует в трубу выпустить Тидемана, потому что он хуже их всех!