Они и не трогались с места, пока сражение не разгорелось и не захватило все внимание сражавшихся; (4) тогда-то, подобрав щиты, валявшиеся среди груд убитых, они напали на римский строй с тыла, разя воинов в спину и подсекая поджилки. Потери были велики, но еще больше – страх и сумятица.

(5) Кое-где римляне, перепугавшись, бежали, а кое-где бились упрямо, ни на что не надеясь[287]. Карфагенским войском в той части поля, где римляне побежали, командовал Гасдрубал; он вывел из строя нумидийцев, которые сражались вяло, и послал их в погоню за беглецами, а испанских и галльских конников присоединил к африканцам, которые, убивая врагов, уже утомились больше, чем от сражения.

49. (1) В другой части бранного поля[288] Павел, хотя и тяжело раненный в самом начале сражения камнем из пращи, (2) с плотным строем солдат не раз нападал на Ганнибала: охраняемый римскими конниками, он в нескольких местах заставил солдат вновь идти в бой; под конец конники спешились, видя, что у консула уже нет сил справляться с конем.

(3) Рассказывают, что Ганнибал, узнав о приказе консула всадникам спешиться, воскликнул: «Лучше б, связав их, привел ко мне!»[289]

(4) Всадники сражались пешими; победа неприятеля была несомненной, однако побежденные предпочитали умирать, не сходя с места, но не бежать. Победители, досадуя на тех, кто мешал полной победе, стали избивать тех, кого отогнать не смогли. (5) Немногих уцелевших, усталых от боя и ран, все-таки отогнали – началось беспорядочное бегство; кто мог, вскакивал на своего коня и несся прочь.

(6) Гней Лентул, военный трибун, проезжавший мимо верхом, увидел консула: он, весь в крови, сидел на камне. (7) «Луций Эмилий, – обратился к нему Лентул, – ты один неповинен в сегодняшнем поражении, и боги должны бы тебя пожалеть; пока у тебя есть еще силы, я подсажу тебя на коня и пойду, прикрывая, рядом.

(8) Не омрачай этот день еще смертью консула; и так хватит слез и горя». – (9) «Хвала твоей доблести, Гней Корнелий, – ответил консул, – не теряй времени, попусту сокрушаясь, его и так мало – спеши, спасайся из вражеских рук. (10) Уходи, объяви всенародно сенаторам: пусть, пока еще не подошел враг-победитель, укрепят Рим и усилят охрану; Квинту Фабию скажи, Луций Эмилий помнил его советы, пока жил, помнит и теперь, умирая.

(11) Меня оставь умирать среди моих павших солдат: я не хочу второй раз из консула стать обвиняемым и не хочу стать обвинителем своего коллеги, чтобы чужою виной защищать свою невиновность». (12) За этим разговором их застигла сначала толпа бегущих сограждан, а потом и врагов; не зная, что перед ними консул, они закидали его дротиками; Лентула из переделки вынес конь. Тут повсюду началось общее беспорядочное бегство.

(13) Семь тысяч римлян укрылись в меньшем лагере, десять – в большем, тысяч около двух – в самой деревне, в Каннах; здесь они сразу же были окружены Карфалоном и его конниками, так как деревня не была укреплена. (14) Второй консул, не присоединившись – то ли случайно, то ли намеренно – ни к какому отряду беглецов, с пятьюдесятью примерно всадниками добрался до Венузии[290].

(15) Убито было, говорят, сорок пять тысяч пятьсот пехотинцев и две тысячи семьсот конников – граждан и союзников почти поровну.

(16) В числе убитых были два консульских квестора[291], Луций Атилий и Луций Фурий Бибакул, двадцать девять военных трибунов[292], несколько бывших консулов, бывших преторов и эдилов (среди них Гней Сервилий Гемин и Марк Минуций, бывший в предыдущем году начальником конницы, а несколько лет назад– консулом[293]); (17) убито было восемьдесят сенаторов и бывших должностных лиц, которые должны были быть включены в сенат