– Чё встал – бей, – дерзким взглядом говорил «дух».

– Без тебя знаю, что делать, – суровым взором отвечал Ахминеев и наносил удар.

– Всё равно отольём, – поднявшись, вздёргивал подбородок «дух», и в глазах его был вызов.

– Возможно, но ты за это ответишь персонально, – усмехаясь, слегка кивал головой Ахминеев и переходил к очередному курсанту.

То, что ситуация обострилась, чувствовали и другие сержанты, лежавшие на койках и внимательно следившие за развитием событий. Они прекрасно понимали, что Ахминеев зарвался, однако вмешиваться никто из них не спешил, потому что дежурному ничего не угрожало. Им было интересно, как Ахминеев выйдет из ситуации.

Партия клонилась к мату. Пешки постепенно прижимали короля к краю доски. Моча, накопившаяся за ночь в организмах курсантов, ударила им в головы, и они стали игнорировать боль от ударов, огрызаться взглядами и подводить дежурного к поражению одним доступным ей способом – психологическим давлением. От неминуемого позора Ахминеева спас замкомвзвод Саркисян, бросивший:

– Руся, пусти их.

– Да ведь совсем офанарели, Армян, – ухватился Ахминеев за «деда», как за спасательный круг.

– Сделай это для меня.

– Ара, ты же знаешь, что им раз поблажку дай, и они на голову сядут.

– Уважь старика.

В батарее началась театральный спектакль по спасению дежурного.

– Обезьяны, упор лёжа принять, – скомандовал Ахминеев. – А то я за вашими туловищами Армяна не вижу.

– Чё хотел? – отозвался Саркисян, обозначившийся за полёгшими курсантами.

– А то, Ара, что я тебя уважаю, но не понимаю. Помнишь, ты о шевроне с бульдогом говорил, который на парадку хочешь, которого наша бригада после Чечни нацепила?

– Ну.

– Я достал его… Так вот забирай его себе, мне для тебя не жалко, а с «духами» я сам разберусь.

– За подгон – спасибо, а насчёт «духов»… Вспомни себя.

– На жалость меня взять хочешь?.. Мы в учебке тоже не всегда по зелёной в толчок ходили. И терпели, ничего нам не сбылось.

– Брось лютовать, Ахминей… Не знаю, как у вас, а у нас два взвода на очки сразу загоняли. А там, как хочешь, так и фонтанируй. До семи туловищ в одну кабинку набивалось. Стоим, короче, по кругу, шланги раскатали, а моча с нас не идёт. Когда сильно хочется, всегда так. И такая всегда зависть брала, когда у соседа сброс воды пойдёт, а ты тужишься, а толку нет, как будто какая-то падла мочевой на ключ заперла. А потом струйки, как клинки, над дыркой скрестятся и сражаются меж собой. В натуре, как мечи лазерные в «Звёздных войнах».

– В какой части?

– В гвардейской, в какой. И не в части, а в эпизоде… Только в «Звёздных войнах» у всех мечи красные, а у нас только у тех, кому почки отстегнули. У троих, например, красные, а у четверых – жёлтые. Бьёмся секунд сорок, не больше, а то на построение не успеть.

– Смотрю, настроение у тебя хорошее, Ара. Ладно, не совсем же я ужаленный, пусть отольют. Чё хотел спросить. У вас разве только две расцветки было? С прозрачными струями на своём веку не пересекался?

– Не гони, таких не бывает. Все струи немного с желта.

– А вот ещё чё. Бывает, что с утреца рукояти лазерных мечей не к низу, а к верху направлены.

– Да пребудет с тобой сила.

– Взаимно.

Оба сержанта рассмеялись.

«Духам» было не до смеха. Они напружинивали тела в упоре лёжа и надеялись, что дежурный всё-таки благословит их в близкий путь. Первым отделениям артиллерийских взводов бежать до туалета дальше всех, но никто из подчинённых Кузельцова и Литвинова не отчаивался, а разрабатывал тактику и стратегию по захвату и удержанию унитазов.

Когда Саркисян обмолвился о том, что в его курсантскую бытность на очки загоняли сразу два взвода, Герц сразу смекнул, что сегодня батарее, скорей всего, уготована та же участь. Александр вообще внимательно следил за диалогом сержантов и не забывал делиться соображениями с лежавшим рядом Ильёй.