А не надо меня злить, я и так никогда не добрею.

– Кто шпионить будет, если ты меня сейчас прибьёшь? – Ещё одна попытка сбавить обороты, но куда там. Она оборачивается, и в голосе появляется первая дрожащая нотка. – И оттирать стены.

– Клининг, – рычу я и упираюсь в стены по обе стороны от её головы.

И мышкины глаза широко распахиваются, осознав, что отступать больше некуда. Но это полбеды. Гораздо хуже, что накрывает меня.

Приоткрытыми и дрожащими губами. Стоящими в тёмных глазах слезами. Длинными светлыми прядями, прилипшими к щекам, подбородку, плечам и груди. И чёрным спортивным бельём, которое я замечаю только сейчас.

Выдыхаю. Вижу, как она дёргается, когда моё дыхание касается гладкой и совсем светлой кожи. Даже не думаю сдерживать хриплый смешок.

А мышка Майя на грани. Обморока точно, потому что становится похожей цветом на белоснежные полотенца, что я ей выдал. Резко зажмуривается, отворачивает голову. Сжимает руки в кулаки. И дышит – гораздо тяжелее меня, чаще. Того и гляди, дойдёт до гипервентиляции, и что мне тогда с ней делать?

Везти в больницу и гадать, доложат папочке или нет?

И пусть меня не отпускает, но мозг включается достаточно для того, чтобы проверить мышкины границы. И поискать ответы на свои вопросы.

Смотри Майя на меня, может, и не было бы беспредела, а так… хмыкнув, я невесомо прикасаюсь к тонкой талии. Слышу судорожный вздох. Веду пальцами выше, по красивому изгибу. Поднимаюсь по рёбрам, которые при большом желании можно сосчитать прямо так.

Откормить бы мышку, а то потребляемые калории, похоже, даже близко не стоят с израсходованными. Хмурюсь от дурацкой мысли.

И задеваю резинку белья, отчего вздрагиваем оба. Я оттого, что переоценил силы, в мыслях уже давно пробуя мышку на вкус. Она наверняка от страха, но даже «нет» не звучит, не говоря об активном противодействии.

На мгновение улетаю в собственные фантазии, где мышка с удовольствием стонет моё имя. Тряхнув головой, возвращаюсь в реальность.

И резко разворачиваю её к себе спиной.

Тело в моих руках деревенеет, но я даже к себе её не прижимаю. Не хватало только обвинений в домогательствах, потому что мой интерес никакими штанами уже не скроешь.

– Сенсор здесь. – Я указываю пальцем в незаметный на общем фоне небольшой полупрозрачный круг. – Видишь?

Но мышка молчит, хотя я едва касаюсь грудью её спины. И то исключительно на вдохе. Её мелко трясёт, и, откровенно говоря, здесь есть моя вина. Но меня тоже потрясывает, хоть и по абсолютно противоположному поводу.

– Майя, – повышаю голос.

– В-вижу.

– Нужно ткнуть в центр, и панель проявится полностью.

Прикрываю на мгновение глаза. Просто чтобы хоть как-то абстрагироваться от округлостей, которым лучше бы и дальше оставалась в кожаных штанах. Для нас обоих лучше.

– Ты поняла?

– Д-да.

Хочется верить, что заикание – это временно.

С трудом сдержавшись, чтобы не качнуться к ней, вдыхая какой-то сборный цветочный аромат, отхожу на шаг. Вру, на полшага, но и это уже подвиг.

– Радует. Мойся. – Из-за коротких рубленых предложений чувствую себя полным дебилом. – Без фокусов.

Вместо ответа кивок. Хотя уверен, что мышка в моём доме не то, что мыться, даже просто в ванную больше не зайдёт.

– Супер, – бурчу сам себе под нос, разворачиваюсь.

И оказываюсь под мощнейшей ледяной струёй.

– Да твою же мать! Майя! – рявкаю, насколько возможно громко, и сразу отплёвываюсь от затёкшей в рот воды.

– Это не я, – тонкий писк и мышка, прижавшаяся спиной к ближайшей стене.

Гадство.

Рванув к панели, впервые проклинаю размеры собственной ванной, и в два касания выключаю воду.

– В следующий раз, – рычу, – будь добра, выключай воду, а не ставь таймер!