Это Жизнь – Дочь Любви.

Слепые хищные зверушки,

Прикинувшиеся людьми —

Возьми игрушку за полушку

Или задаром подними

автоматической хваталкой —

игра для мальчика с весталкой.

Она советами одарит,

И воспитомца подтолкнёт.

А мальчик – он уже в ударе,

В азарте игрищных тенёт.

Играй, дитя буржуазии,

Ты – не крестьянское дитя!

Азарт подобен амнезии,

И ты забудешься, шутя.

Возьми, возьми, играй, играй

Прикинувшимися людьми.

Играй, не поднимая глаз.

Возьми, возьми —

таков приказ.

Тебя перевернули на спину,

А ты, стараясь распрямиться,

Как спицами, цепляя пальцами,

Осенних трав сухие нити,

Всё крутишь мир вокруг себя.

И как-то слепо, по наитию,

Не чувствуя и не любя,

А просто хваткой механической

Ты истерически живёшь.

Но сознаёшь – ты лишь кусок

Какой-то жизни бывшей, бывшей,

Пробитой пулею в висок.

За горизонты смысла скатилось бытие моё.

Трёхцветной радугой повисло,

Соединяя прошлое с неведомым грядущим —

Бесформенным, ползущим,

В хитиновой броне распластанном по кущам

растений хищных, жирных, незнакомых.

И что оно за гранью смысла —

Лишь облако шуршащих насекомых.

Сегодня день нефритовый, тяжёлый —

Метёт из мрачной бездны высоты.

Темнеют долы, идолы домов

бесстыдно голы, выстужены вскользь

гулящим ветром северного ига.

Нет, не дождаться мига всепрощенья

Или Суда, качающего ось —

Земную ось Рождения и Смерти.

Сверчок в углу сверчит своё с утра:

«Не верьте да не верьте, да не верьте»,

Как будто верить – это значит быть.

Уже пора – давно, давно пора

Разбить крылом нефритовую сферу,

Пробить насквозь седьмые небеса

И превзойти любую веру.

Зачем она, когда даны глаза.

Дверь в Запредельность, в Пропасть,

Где упасть – значит ещё пожить немного.

Всё так строго и безнадёжно,

Словно полёт на звезду Сон —

Нет, не верю, что упаду.

Звон в ушах, трещина под ногами,

Шаг, полшага – гони желание движения.

В этой холодной гамме

Всё ещё слышно жжение —

Любовь к маме, любовь к сыну,

Которых нет, но они есть,

Потому что умеют ходить по цветам.

Я не покину их здесь.

Я не покину их там.

Жизнь – дырявый аттракцион.

Всё живое исчезнет со свистом,

Не оставив следа,

Не найдя хоть каких-нибудь Истин.

Всё на свете знает только ВЦИОМ.

Овцы кудрявые, шествуем чинно,

Ведь под конвоем шагать легко.

Что-то нам благочинный

сегодня скажет,

Наверное, о том, как полезно

Пить молоко.

Сегодня смех по поводу и без повода.

Сегодня, подобно оводу,

злость жалит,

Жалости не имея.

У того самого библейского Змея

Сильнее было сочувствие к Еве,

Чем у праведников, несущих идею

Всемирного совершенства.

Отказано в женском,

в мужском отказано.

Люди теперь – просто тела биологические,

Покрытые эластичным материалом,

Персонажи сериала

с коротким именем «Ад».

В Круге Первом не быть никому,

Потому что Первый Круг Ада – над

Тем, что зовётся «Жизнь».

(рождение поэтов)

В хрустальном лабиринте прошлых дней

В разгаре танцевальной процедуры

любитель тэквандо, Король Теней,

рисует вскользь воздушные фигуры.

Он убивает молнию вины,

Старается сразиться за кого-то.

В реликтовом засилье тишины

Ему нет равных в точности полёта.

Но вот уже закончен страшный бой.

Рассвет тому вернейшая примета.

В который раз, пожертвовав собой,

Остался невредимым Воин Света.

Он поддержал вселенское Добро,

Наказано и выдворено Злое.

Жива осталась Мэрилин Монро,

И розы распустились на алоэ.

И все младенцы, вызнавшие Путь

В Миры Иные вновь вернулись к Свету.

Теперь им жить, и жить не как-нибудь,

Но в образе Пророков и Поэтов.

Сегодня солнце желтолице —

В седле монгольском без удил,

Княжной Огня

Над миром мчится,

Червлёной медью

В степь ложится.