Богоявленская церковь
Горельефы церкви
В начале XVIII века через прорубленное Петром Великим окно из Европы к нам начинают ехать иностранные специалисты. Собственно, их стараниями и были построены первые здания новой столицы. Работали они и в Москве. Местная родовитая аристократия деньги имела и ни в какую не хотела отставать от модных тенденций. Так, среди прочих в город приехал Джованни Мария Фонтана. Вероятно, по приглашению самого Меншикова. Ведь как раз для него мастер перестраивает дворец (нынешний Лефортовский) в Немецкой слободе.
Фонтана – в то время известная скульптурно-архитектурная династия. Родной дядя Джованни Карло Фонтана, например, работал в Ватикане для Папы Римского.
О самом Джованни Фонтана и особенно о его деятельности в нашей стране пока известно мало. Ясно, что в Москве он пробыл несколько лет, а затем, судя по всему, вслед за своим главным заказчиком Меншиковым, переехал в Петербург, где участвовал в строительстве его дворца, а также Ораниенбаума. Но тут интересно другое. Не так важно, кто именно создал горельефы из Богоявленского храма. Важно когда. 1704 год – Северная столица ещё толком на город-то не похожа. Роскошных, барочных архитектуры и скульптуры там пока и в помине нет. А в Москве кое-что уже имеется.
И это только начало. За XVIII век в бывшей столице славно потрудились множество талантливых мастеров из Италии, Германии, Франции. Но имена большей их части широкой публике совсем ничего не скажут. Более того, многие их работы попросту были стёрты с улиц города пожаром 1812-го. А те, что остались, – ценны сами по себе, без привязки к имени авторов и другим их произведениям музейного уровня.
Например, в интерьерах храма Мартина Исповедника на Таганке, а также на фасаде здания сохранились живописные фрески, которые на излёте столетия нанёс живописец Антонио Клаудо. Итальянец. И своей родной Италии он дал тут по максимуму. Так, на парусах храма, под барабаном, появились несвойственные православию изображения пророка Моисея и апостола Петра в окружении множества фигур.
И раз уж мы рассуждаем про иностранцев, то их работы из восемнадцатого столетия сегодня можно увидеть, например, и в усадьбе Останкино, и в усадьбе Кусково. Состоятельные москвичи любили украшать парки и сады в своих резиденциях мраморными изваяниями античных божеств. Их привозили из-за границы, заказывая на французских или итальянских фабриках. В силу своего возраста эти статуи, разумеется, достойны уважения и изучения. Однако по большей части они не именные.
Они писали императрицу
1762 год. Страну сотрясает новость: император Пётр Фёдорович свергнут, у власти становится его жена, Екатерина Алексеевна. Кто бы мог тогда подумать, что является свидетелем начала одной из самых ярких и великих эпох в истории нашего государства.
К Москве императрица большого трепета не испытывала. Но именно тут к своей коронации она приказывает перестроить на новый манер два храма, напрямую связанных с её биографией. Первый – Кира и Иоанна на Солянке (в день этих святых Екатерина совершила свой дворцовый переворот). Старое здание разбирают и возводят новое по проекту архитектора Карла Бланка. К сожалению, от первого проекта остались лишь воспоминания. Второй храм находился (и стоит до сих пор) в Замоскворечье, на Большой Ордынке. Его история начинается в XVI веке с лёгкой руки другой царицы, жены Ивана Грозного, Анастасии Романовой. По её распоряжению тут, в отдалении от центра города, возникает белильная слобода, в центре которой появляется церковь в честь святой Екатерины. Посвящение храма святой тёзке Екатерины II сыграло для него решающую роль. По желанию императрицы старому зданию придают лоск восемнадцатого столетия. За дело берётся всё тот же архитектор Бланк. А в качестве художников-оформителей приглашаются Василий Васильевский и Дмитрий Левицкий.