– Но ты также ведешь себя как глупая дурочка.

Я сглотнула, превозмогая боль в горле. Какая-то часть меня прошептала, что он улыбается, наблюдая за мной, но я смогла лишь нахмуриться, потому что удивляться у меня не было сил. Тень Эфкена сначала поглотила меня, а затем растеклась по всему телу и раскинулась как ночь на небе. Наконец, он лег на кровать и, обхватив меня за талию, мягко притянул к себе. Я чувствовала себя тряпичной куклой, которая принимает любую форму в его сильных руках. Он взялся за край одеяла и накрыл на нас обоих. Когда сон поглотил меня подобно урагану, последнее, что я почувствовала, – его теплое дыхание, опаляющее мою шею, по которой текла не кровь, а мысли, что тяготили меня.

Его тепло вызывало во мне такую же жажду греха, как у ангела, прикоснувшегося к аду, и меня влекло к нему с непреодолимой силой. Мое тело было настолько холодным, что я прильнула к нему, сдавшись в плен его обжигающему теплу, а он позволил мне прижаться к нему, словно ожидал этого, и заключил в объятия. Доверие, которое я ощущала в объятиях этого странного мужчины, наверняка сулило мне смерть, но я предпочла укрыться в его тени, отчаянно спасаясь от жизни. Вскоре мое заледеневшее тело начало оттаивать, словно я оказалась рядом с инфернальным пламенем. Немного расслабившись, я поняла, что хуже мне от этого не стало. Но мне все еще было холодно, я все еще находилась в объятиях бессердечного человека и все еще стояла в тени смерти, пока маяк жизни светил и выискивал меня во тьме.

Я не знала, сколько прошло времени, но мне казалось, что я лежу без сознания на дне бездонной пропасти, а он с газовой лампой в руке ищет меня. Он столько раз звал меня по имени, что я наконец-то услышала его зов и перевела взгляд на свет.

Я слышала звуки, доносившиеся откуда-то извне, но не могла пошевелиться, словно меня придавило обломками, словно все конечности были отрезаны от туловища и разбросаны в разные стороны. Я чувствовала жар в каждой своей клеточке, чувствовала, как пот покрывает тело, словно вторая кожа, и это единственное вызывало во мне беспокойство.

Когда тяжелый аромат корицы проник в мои легкие и заполнил их, у меня запершило в горле, и мне захотелось откашляться. Я вцепилась пальцами в одеяло, чтобы скинуть его, как вдруг осознала, что рядом со мной дышит кто-то еще. Резко распахнув глаза, я увидела перед собой его лицо, и мое сердце бешено заколотилось. Я отпрянула назад и с интересом посмотрела на обладателя лица.

Его длинные черные ресницы отбрасывали тень под глаза, словно ветви деревьев, клонившиеся к земле. Его полные губы были слегка приоткрыты, а кончик его прямого носа был вздернут вверх, отражая его надменный характер. Шрам над бровью казался еще глубже, если смотреть под таким углом, и зиял словно пропасть.

Я впервые так близко видела его смуглое лицо.

На мгновение удивление отошло на второй план, уступая место любопытству, и мне отчаянно захотелось рассмотреть каждую деталь на его лице. Я повернулась боком и стала с интересом изучать его лицо, будто хотела запомнить и запечатлеть в своем сознании. Смогу ли я восстановить в памяти его лицо, после того как выйду отсюда, после того как снова стану свободной и вернусь домой? Тогда перед моими глазами обязательно возникнет этот образ: длинные ресницы, прямой нос и полные губы, а также льдисто-синие глаза, которые, я была уверена, мне никогда не забыть. Мой взгляд задержался на его непокорных густых волосах, почти черных, как сажа. Казалось, стоит протянуть руку, и пальцы моментально утонут в его непокорных прядях, словно в могиле. Я невольно нахмурилась; желание прикоснуться к его волосам было настолько мучительным, что почти причиняло физическую боль.