Тогда зачем мы здесь?

– Я хотел оценить твою реакцию на здешние места. – Я непонимающе подняла бровь. – Я не убиваю женщин и детей, Медуза.

Значит, он и правда кого-то убил… Я продолжала смотреть на него с легким страхом и обидой, что он обесценил значимость моей жизни, которую внушал мне отец. Меня переполняли противоречивые чувства: одна часть желала бороться с ним как сумасшедшая, в то время как другая готова была пасть к его ногам, лишь бы остаться в живых. И тот и другой вариант вызывали у меня тошноту. Когда я смотрела на Эфкена, то видела в нем только ненависть. Ненависть ко всему, что его окружало, возможно даже к собственному сердцу, бьющемуся в груди.

– Ты пытаешься выяснить, не лгу ли я, – сказала я.

– Я знаю, что ты не лжешь, – внезапно сказал он. Осознание того, что он поверил мне, было подобно мощному удару в грудь. Когда я снова посмотрела на него, теперь уже с надеждой в глазах, он лишь покачал головой и сердито добавил: – Либо ты потеряла память, либо с тобой что-то не так.

– Ты сам сказал, что я не лгу, – сказала я громче, чем намеревалась.

– Технически люди с амнезией не могут врать.

– Если бы я потеряла память, то как бы стояла тут перед тобой и уверенно рассказывала о своей семье? – Я со всей серьезностью посмотрела ему в глаза, ожидая разумного ответа, но Эфкен лишь глубоко вздохнул. – Я не сумасшедшая, говорю же, я из Стамбула. И, как ты видишь, не имею ни малейшего представления о месте, где ты живешь. – Я яростно закивала головой в подтверждение моих слов. – Кроме того, разве Ярен не упоминала парня, который тоже прибыл оттуда? Как два абсолютно не знакомых человека могут утверждать одно и то же? Особенно когда никто из вас не знает о том месте?

– Возможно, у тебя не полная, а частичная потеря памяти. – Он говорил так невозмутимо, что мне захотелось ударить его по лицу, но ему не нужно было этого знать.

– А как ты объяснишь случай с тем парнем?

Он насмешливо посмотрел на меня.

– Наверно, съел что-то не то.

Я фыркнула. Издевка в его взгляде уязвила меня. Я подняла голову и посмотрела на белое небо, проглядывающее сквозь кроны деревьев. Небо медленно становилось синим. Лес уже окрасился синими красками. Я могла бы поклясться, что между деревьями струился синий туман, но мои глаза настолько привыкли к этому оттенку, что я видела все так же четко, как если бы тумана не было вовсе. Мне стало не по себе, когда я почувствовала, что его синие глаза наблюдают за мной, пока я изучаю небо.

– Это Снежный Лес, – сказал Эфкен; его дыхание обвилось вокруг моего разума, как веревка, его слова закрепились у меня в сознании, но его голос был сильнее толстой веревки, привязавшей эти слова к моему разуму. – Я единственный, у кого есть дом в этих краях. Чужакам сюда вход воспрещен, а если они случайно забредают, то сильно чем-то рискуют, – добавил он, и я перевела на него взгляд, снова оказавшись в плену его бездонных синих глаз. Он облизнул языком свои пухлые губы, привлекая мое внимание к ним, и я почувствовала, как мое равновесие рушится словно башня из «Дженги». – Если бы ты действительно знала меня, Медуза, ты бы ни за что не вошла в этот лес.

– Я уже тысячу раз говорила, что не знаю тебя, и тысячу первый раз повторять не собираюсь. – Я пожала плечами.

Кое-что все же заинтересовало меня. Он был единственным, у кого есть дом в этих краях. Если не считать развалины, рядом с которыми он меня поймал. Так что, даже если мне удастся сбежать, все случится в точности как он сказал, и я умру раньше, чем смогу выбраться отсюда. Спрятав замерзшую шею под ворот пальто, которое он мне дал, я шмыгнула носом. Он коротко взглянул на мой нос, а потом бесстрастно посмотрел мне в глаза.