Наконец, мне удалось разлепить веки и открыть глаза. Я посмотрела мутным взглядом на потолок, а потом несколько раз моргнула, чтобы изображение стало четче. Внутри меня затеплилось ощущение, что что-то было не так. Я могла поклясться, что нахожусь не в своей комнате. Я сосредоточилась на деревянном потолке. Где я очутилась? Я ничего не помнила. В моей памяти сохранилось лишь то, как я стою с книгой в руках. Воспоминания о последних часах померкли. Перенесли меня сюда во сне или же я всегда была здесь, я не знала. А еще мне казалось, что кто-то роется в моем подсознании. Единственное, что я знала наверняка, – здесь что-не так, а я нахожусь прямо посреди этой неразберихи.

Я осторожно кашлянула, чтобы прочистить разрывающееся от боли горло, и медленно села, свесив ноги. Некоторое время я осматривалась вокруг расфокусированным взглядом, пытаясь вернуть себе самообладание. Я была спокойна. Настолько спокойна, насколько это вообще возможно, учитывая ситуацию. В отличие от последних нескольких дней, проведенных в панике и отчаянных попытках понять, что происходит, сейчас я чувствовала удивительное спокойствие.

Я перевела взгляд на приоткрытую дверь напротив меня, через которую проникал солнечный свет. Поднимаясь на ноги, я спросила себя, что все это значит, но ответа так и не получила. Он должен был находиться прямо за той дверью, откуда лился яркий свет.

Я двигалась осторожно и медленно, а плюшевые домашние тапочки у меня на ногах немного приглушали шаги. С каждым моим движением голова кружилась все сильнее и сильнее, а живот скручивало.

Мне очень хотелось узнать, что ждет за дверью. Я оказалась здесь по какой-то причине. И если я пришла сюда, значит, меня кто-то ждет. Подойдя к двери, я заглянула в просвет, но ничего, кроме длинного коридора, не обнаружила. Я осторожно толкнула дверь и высунула голову наружу, увидев горящую лампу на потолке. Больше не было ни души.

Тревога, разгоняемая по венам вместе с кровью, переполняла меня.

Я выскользнула в коридор и робко огляделась по сторонам. Сердце бешено заколотилось в груди, когда я услышала учащенного дыхание.

Звук доносился из темноты.

Когда я приблизилась к нему, меня окружила тьма и сердце ушло в пятки.

Остановившись перед другой приоткрытой дверью, я быстро сглотнула и окинула взглядом комнату. Внутри не было ни темно, ни светло. Только что наступивший рассвет окрасил интерьер в бледно-голубой цвет. Осознав, что дыхание доносится именно оттуда, я еще немного приоткрыла дверь и шагнула вперед.

Казалось, будто меня пронзило ножом.

До сих пор мне приходилось лишь резать себе палец во время готовки, поэтому сейчас все ощущалось именно так.

Там был он.

Я видела только его профиль: прямой нос, длинные ресницы, пухлые губы. На нем были лишь черные джинсы, а обнаженный торс покрывали бисеринки пота, похожие на дождевые капли. Одной рукой он наматывал бинты на длинные, усеянные крупными кольцами пальцы. Вторая его рука уже была перебинтована. Я вдруг поняла, что это специальные боксерские бинты. Покончив с ними, он обмакнул руки в белый песок и хлопнул в ладоши, так что в воздухе разлетелась пыль. Он двинулся к черной боксерской груше, висевшей посреди комнаты, но я по-прежнему видела только его неподвижный профиль.

Когда он нанес первый удар по боксерской груше, его бицепсы напряглись так, словно вот-вот лопнут, а вены на руках заметно вздулись. Груша неистово отлетела назад, но мужчина все не останавливался; пот маленькими струйками катился по его телу. Он нанес несколько резких ударов подряд, а потом поднес кулаки к лицу и злобно уставился на грушу как на заклятого врага.