«Как же так, – думал он, засыпая, – я только что подслушал беседу, для моих ушей явно не предназначенную. Разве такое поведение похоже на человека, всегда делающего верный выбор?» Он мысленно попросил у Господа прощения и тотчас погрузился в крепкий сон, означавший, видимо, что отпущение даровано.

Поутру Филиппа разбудил необычный гул. Выглянув в окно, мальчик увидел, как землеройная машина, бодро размахивая ковшом, засыпает вырытую яму.

Марфа, 1988

Марфе вспомнилось, как ее бывшие ученики из родного села увлеклись краеведением и решили написать в районную газету заметку об истории местного помещичьего имения. Когда же это случилось? Ей тогда было около семидесяти, значит – в конце восьмидесятых. Она все никак не решалась выйти на пенсию, продолжая преподавать в городской школе, поскольку вежинскую давно закрыли.

Они с ребятами, вернувшись из города, сидели на завалинке большой избы, бывшей школы, где ныне размещался переехавший из обвалившейся церкви комсомольский клуб. Марфа понимала, что как учитель она призвана поощрять любознательность и интерес к истории.

– Увы, и о самой усадьбе, и о ее владельцах известно очень мало, – посетовала она. – Когда-то, по словам очевидцев, это был красивейший ансамбль, состоящий из барского дома и хозяйственных построек, возведенный зодчими в конце XVIII века. Фамилию помещика, владевшего до революции имением, я, к сожалению, не знаю.

– Марфа Ивановна, а почему это место называют черным? – с придыханием, выдающим волнение и страх, спросила одна из девочек. Симочка, хрупкая, склонная к мистицизму, романтичная и нежная.

– Думаю, из-за пожара, случившегося в 1918 году, – пояснила учительница. – Все строения, кроме отдаленного флигеля, были сложены из дерева, и от них практически ничего не осталось.

– А отчего они загорелись-то? – тут же полюбопытствовал другой ученик. Петя, он всегда интересуется причинами.

Глаза ребят зажглись жарким любопытством, и она с грустью подумала, что в людях, видимо, изначально заложена страсть к ярким негативным событиям, раз уже в детстве они одинаково реагируют на упоминание о пожаре. Впрочем, нет, не совсем одинаково: маленький Тема выглядел опечаленным, несколько месяцев назад сгорел его родной дом, и теперь вся семья жила у родственников. Если эти события не затрагивают их лично – сделала поправку пожилая учительница.

– После революции из бывшего барского дома планировали сделать новую школу. Но никто в округе не хотел ни работать там, ни отпускать туда детей – место это имело здесь дурную славу. Якобы по ночам в окнах видели огни, а по саду бродил колдун в черных одеждах. Кто-то из наиболее здравомыслящих местных жителей предположил, что в доме скрываются контрреволюционные элементы.

– Кто такие элементы? Они действительно там прятались? А кем они были? И что – всех сожгли? – наперебой загомонили школьники.

Улыбнувшись при виде детской нетерпеливости, она привычным строгим учительским жестом остановила поток вопросов и начала отвечать четко и последовательно, словно распутывая клубок:

– Контрреволюционными элементами называли людей, препятствующих социалистической революции. Старожилы упоминали, что в барском доме в дореволюционные времена творились странные дела, якобы там гостил колдун, исповедовавший какую-то темную религию. Возникло предположение, что теперь он, скрываясь от советской власти, решил найти себе пристанище в усадьбе.

– А что значит – темную? Разве не любая религия создана для одурманивания народа? – раздался новый вопрос. Руслан, любитель четких формулировок и непреложных истин.