Итак, у всех собравшихся есть по татуировке на каждой руке и еще несколько бумажек с указаниями от других участников. Далее следует сакраментальный вопрос: «Как это относится к нашей жизни?» Действительно, почему мы выбрали именно эту, а не иную фразу? Может быть, если постараемся, нам удастся вспомнить, от кого мы слышали ее прежде, кто запечатлел эту установку в нашем сознании? Возможно, откровением станут и фразы, которые предложили нам участники группы?

Во время занятий по этой методике клиенты часто переживают сильные чувства. Во-первых, сказывается отголосок исторически сложившегося в обществе предосудительного отношения к татуировке: недопустимо вторгаться в замысел Бога или природы и изменять само по себе прекрасное тело. Сейчас, при отсутствии сурового запрета, по-прежнему ощущается неоднозначность восприятия социумом самовыражения такого рода, поэтому у большинства из нас одно упоминание тату вызывает бурю эмоций, которые на занятии могут стать отправной точкой для начала сессии. Участники начинают вспоминать истории из прошлого, когда они, сделав или только собираясь сделать татуировку, незамедлительно испытывали противодействие со стороны родных, друзей или учителей. Такие воспоминания всегда окрашены яркими переживаниями и зачастую могут спровоцировать сессии, посвященные смежным проблемам.

Во-вторых, сильные эмоции вызывает в основном запретительный характер надписей. Выполняя задание, люди часто пишут себе указания в отрицательной форме: «Не тупи!», «Не верь!», «Не трепись!», «Хватит ныть!» Как правило, фраза, которую они наносят на левую руку в качестве напоминания, полезна по содержанию: это некая «заповедь» самому себе, способная в критический момент, при возникновении неразрешимого противоречия, помочь вспомнить и осознать препятствующие разрешению конфликта паттерны и, изменив устоявшуюся модель поведения, найти новый, более эффективный подход к ситуации. При этом по форме эта надпись является отрицанием, то есть запрещает, а не разрешает.

Я спрашиваю у участников группы об их татуировках, когда и от кого они в последний раз слышали подобные слова, и, естественно, почти всегда оказывается, что ограничения были восприняты в детстве от мам, пап и бабушек, которые, стараясь обучить ребенка правилам поведения и поделиться с ним жизненным опытом, использовали в основном запреты и различные указания, содержащие отрицание.

Однако человеческий разум работает, что называется, по модулю, и ребенок воспринимает содержание, а не форму высказывания. Когда мама говорит: «Не тупи!» – ребенок впадает в ступор, на «Не болтай!» он старается как можно скорее высказать свои мысли, а «Хватит ныть!» расстраивает ребенка еще сильнее – лучше бы его пожалели и выслушали. Так формируются паттерны поведения: приказ родителя усваивается на уровне семантики глагола, без учета запретительного характера, – тупи, болтай, ной…

На втором этапе участники получают обратную связь – узнают, какие напоминания предлагают им вытатуировать другие участники группы. Выясняется, что представление человека о собственном поведении совпадает с мнением окружающих практически на сто процентов! Поразительно, что при этом тот самый аспект, который человек ограничивает напоминанием с отрицанием, получает наибольшую поддержку в виде побудительных высказываний от членов группы: по сути, окружающие поощряют использование человеком его самого сильного ресурса, разрешают ему делать то, что он умеет лучше всего, то есть действовать в соответствии с устоявшимся паттерном. Так, женщина, которая сделала себе татуировку «Он врет! Не верь!», получила от группы записки «Доверяй, но проверяй!», «Не все козлы!», «А вдруг на этот раз повезет!», а другая, написав на левой руке «Не трепись!», получила семь записок с фразами «Трепись больше!», «Твоя болтовня прелестна!», «Продолжай болтать, в этом твоя сила» и т. п.