Жезуину Мендонса, человек чести, отважный и решительный, книг не читал, ему было не до эстетики, такие соображения не приходили в его голову, обременённую рогами. Ровно в два часа дня, совершенно неожиданно, поскольку все думали, что он уехал на фазенду, полковник ворвался в дом стоматолога и прикончил прекрасную Синьязинью и соблазнителя Озмунду, всадив по две пули в каждого.

Это происшествие заставило жителей Ильеуса забыть о других важных событиях этого дня: о том, что утром каботажное судно село на мель у входа в гавань, что открылась первая автобусная линия между Ильеусом и Итабуной, о великолепном бале в клубе «Прогресс» и даже о животрепещущем вопросе, поставленном Мундинью Фалканом о драгах для углубления бухты. Что касается маленькой личной драмы Насиба, внезапно лишившегося кухарки, то о ней сразу узнали только самые близкие его друзья, но, увы, не придали ей особого значения. Все говорили только о взволновавшей весь город трагедии – истории жены фазендейро и стоматолога – то ли потому, что все трое были из высшего общества, то ли из-за обилия подробностей, возбуждающих и пикантных. Потому что, несмотря на всеобщий прогресс, которым гордились жители города («Просвещение Ильеуса идёт семимильными шагами», – писал видный адвокат Эзекиэл Праду в газете «Диариу ди Ильеус»), в этих краях по-прежнему самый жгучий интерес вызывали истории о страстной любви, ревности и смертоубийстве. Постепенно стихло эхо последних выстрелов в борьбе за землю, но с тех героических времён вкус к насилию остался в крови ильеусцев.

Остались и некоторые привычки: ильеусцы старательно демонстрировали свою удаль, не расставались с оружием ни днём ни ночью, злоупотребляли спиртным и любили азартные игры. Законы той поры по-прежнему определяли их жизнь. Один из них, непреложный закон, гласящий, что обманутый муж может смыть свой позор только кровью виновных, был исполнен в тот самый день. Этот закон, не записанный ни в одном кодексе, существовал в сознании людей с тех давних времён, когда первые сеньоры вырубали девственные леса и сажали деревья какао. Именно так обстояли дела в Ильеусе в 1925 году, когда на землях, удобренных телами и кровью погибших, процветали плантации какао, когда богатство росло как на дрожжах, когда просвещение и прогресс меняли облик города.

Это пристрастие к насилию коренилось так глубоко, что даже араб Насиб, жестоко пострадавший из-за отъезда Филумены, забыл о своих горестях, с головой погрузившись в обсуждение двойного убийства. Преображался облик города, прокладывались новые улицы, импортировались автомобили, строились особняки, расширялись дороги, издавались газеты, открывались клубы, менялся Ильеус. Гораздо медленнее, однако, менялись обычаи и нравы людей. Так бывает всегда, в любом обществе.