Там, в гостях у троюродного брата, Хасинта встретила свою судьбу – приятеля Адольфо Каллисто. Женихом сестры стал Джанкарло Мария Ринальди, шестой маркиз Гверрацци. На момент знакомства ему было тридцать четыре года, Хасинте – двадцать один.

Джанкарло Мария по материнской линии унаследовал банк, расположенный рядом с виллой Медичи в Риме. Не желая вести банковское дело самостоятельно, маркиз Гверрацци продал одну его треть графу ди Бароцци. У того имелся изрядный опыт деятельности в банковской сфере. Так Адольфо и Джанкарло стали деловыми партнерами и приятелями.

Вторую треть у Джанкарло Марии выкупил римский банкир Марино Торлония[33]. Выходец из Франции, благодаря имеющимся предпринимательской жилке и оборотистости, поднялся из ростовщика и торговца тканями до владельца долями в нескольких римских банках.

На суаре в палаццо ди Бароцци между Хасинтой и Джанкарло вспыхнула искра влюбленности. Маркиз Гверрацци использовал любой повод, чтобы повстречаться с понравившейся девушкой. Менее чем через месяц он попросил руки Хасинты Милагрос у брата.

Поначалу это сватовство Луис Игнасио воспринял в штыки. У него возникло ощущение, что чужеземный захватчик покушается на часть его владений, причем лучшую их часть, нужно заметить. Но он видел, каким огнем загораются всякий раз глаза сестры в присутствии Джанкарло.

Скрепя сердце маркиз де Велада всё же дал согласие на брак, однако у него было одно условие: свадьба должна состояться не раньше, чем закончится траур по брату и племяннице Хасинты. А потому через месяц семейство де Москосо и Арагон в полном составе вернулось в Испанию.

Весь следующий год Хасинта Милагрос переписывалась с будущим мужем. Целый год она готовилась к свадьбе. И вот это знаменательное событие наконец-то состоялось.

Но черная полоса никак не желала оставлять Луиса Игнасио. На сей раз она задела хвостом и Синту с женихом: на следующий день после их свадьбы от сердечного приступа скончался отец Джанкарло – Пьетро Винченцо Ринальди, четвертый герцог ди Маддалони.

Луис Игнасио огляделся. Он всё еще сидел в церкви на траурной мессе по свекру сестры. Присутствующие на панихиде, склонив головы, молились, а приглашенный хор напевал прощальное песнопение:

Траурные мессы в жизни Луиса Игнасио стали обыденностью, но он до сих пор не может привыкнуть к ним. Смерть отца и матери… Смерть одного и другого деда и бабок… Смерть двоюродной бабки доньи Соледад, забавной старушенции и милой чудачки, которую он по-своему любил и к которой был по-настоящему привязан… Смерть брата и смерть любимой дочери, ставшая кульминацией в череде злых, безвозвратных потерь.

Когда песнопение умолкло, священник произнес:

– Всемогущий Бог возродил тебя водой и Духом Святым для жизни вечной; да завершит он дело, начатое в святом крещении.

После этих слов церковник, творящий панихиду, троекратно окропил гроб святой водой. Наполнив кадило ладанными смолами, начал окаждать[34] последнее пристанище герцога, говоря нараспев:

– Тело твое было храмом Святого Духа; да примет Господь тебя в Свою славу.

Когда каждение было окончено, священник призвал присутствующих к молитве об усопшем.

– Боже милосердный, в руки Твои предаем нашего брата Пьетро и уповаем на то, что он вместе со всеми упокоившимися во Христе будет участвовать в Его Воскресении…

Луис Игнасио не выдержал. Ему стало казаться, что буквально задыхается. Он притягивает беды и несчастья. Смерть вьется вокруг него, пытаясь выгадать момент, когда сможет прибрать к рукам и его тоже.