Финансовые инструменты глобализации – потоки денег и ценных бумаг – создают особую подсистему мировой экономики и финансовой империи США. С точки зрения имперских интересов, мировая финансовая система должна быть тождественна финансовой системе последней империи. Весь остальной мир в этом не уверен, как не уверен и в обратном. Поэтому мировая финансовая система находится в состоянии квазиустойчивого равновесия, признавая примат доллара США как универсального финансового инструмента. Вероятно, современный долларовый диктат является инструментом внешнего регулирования зависимых от него национальных экономик. Однако сами по себе элементы зависимости обусловлены не деньгами как таковыми, а регулируемым международным разделением рынков товаров и капиталов. Именно эти элементы глобального рынка в значительной степени являются долларозависимыми. Валютная диверсификация слабо проявляется на рынке труда, локализованного в условиях национальных экономик, однако большая часть трудовых ресурсов мирового третичного сектора (который становится наиболее массовым) предпочитает фиксировать свои доходы в наличной валюте США и в ней же осуществлять накопления домашних хозяйств. С сокращением доли живого труда и ростом четвертичного сектора экономики в форме свободного творчества создается почва для дальнейшей привязки к некой универсальной системе финансовых эквивалентов, роль которой доллар США великолепно может исполнить. Введение мирового финансового института виртуальных (электронных) денег, привязанных к международным курсовым регуляторам, которые также ориентируются на курс доллара США, позволяет не только мгновенно превращать национальные валюты в мировую и обратно, но и получать доход от самих валютных операций. Эта отрасль финансового рынка также зависима от наличия устойчивой мировой валюты. По существу, институт электронных мировых денег усиливает глобализационные процессы в финансовой сфере ровно настолько, насколько быстрыми темпами развивается массовая коммуникация, а вслед за ней глобальная миграция и все виды электронной торговли.

Значимость национальных валют тем не менее сохраняется на внутреннем национальном пространстве и играет определенную мировую роль в процессах внешней миграции, прежде всего в индустрии мирового туризма. Продолжается актуальная дискуссия о расширении списка мировых валют. Сегодня на этот статус претендуют евро и юань. Однако в настоящее время эти валюты скорее дискриминированы на внутренних рынках принимающих их стран по сравнению с долларом США.

Далее драматургия сюжета связана с получателями выгод от статуса мировой валюты. Можно ли сегодня утверждать, что от обращения доллара США по всему миру выигрывает исключительно последняя империя? Давайте представим на мгновение, что доллар США утратил свою привлекательность и место мировой валюты занял, например, евро. Очевидно, что это скажется на системе мировых и национальных финансовых резервов и системе мировых расчетов. То есть государства станут меньше покупать долларов США и долговых обязательств США, а также снизятся доходы от операций с долларами мировых финансовых корпораций (бирж, банков, страховых компаний и т. д.), связанных с капиталами из США, что, вероятно, плохо для экономики США. При этом привлекательность евро вырастет, и он станет основной резервной валютой, что хорошо для экономики Евросоюза. Однако выиграют ли от этого третьи страны? Ответ очевиден: могут выиграть только те страны, которые имеют экономики, конвергентные с экономикой объединенной Европы. То есть от перестановки ролей в мировой валютной системе мы бы получили исключительно новую финансовую, а затем и экономическую империю. Если мы представим себе систему с двумя равноправными мировыми валютами, то мы, очевидно, получим две конкурирующие мировые экономические империи. Если в гонку за валютные приоритеты включается Китай, то появляется основа для создания еще одной финансовой империи, правда, только в том случае, если Китай откажется от нерыночного механизма регулирования курса юаня.