Она медленно кивнула:

– Продолжай.

– Уже заканчиваю, – сказал Арарис. – Я победил Олдрика, но убить его не мог. Он был одним из «сингуляров»[1] Септимуса. И мне как брат. Но пока он стоял на коленях, Септимус подошел и обвинил его на глазах у всей столицы. Изгнал из легиона и недвусмысленно дал понять, чтобы не показывался на глаза, если хочет жить.

– И что дальше?

– В столице его после этого и в судомойки никто бы не взял. Он забрал девушку и скрылся.

– Одиана, – сказала Исана. Ей тотчас вспомнился рослый суровый Олдрик и неизменно сопровождавшая его кудрявая красавица.

Арарис кивнул:

– Я старался обращаться с ней по-доброму. Кормил ее. В холодную ночь по дороге к столице отдал свое одеяло. Думаю, потому она и помогла мне при Второй кальдеронской битве. Но позже я подумал, что было бы лучше, если бы я не дрался с Олдриком, когда Майлс благополучно оказался в лечебной ванне. После дуэли события, которые ее спровоцировали, стали достоянием общественности. У Септимуса не было другого выбора, кроме как уволить Олдрика, причем как можно более жестко. Если бы я так не поступил, возможно, Олдрик мог бы участвовать в Первой кальдеронской битве. Возможно, это что-то изменило бы. Возможно, многое изменилось бы.

– Ты в это веришь? – спросила Исана.

Арарис слабо улыбнулся:

– Не знаю. Я часто думал: что, если бы я поступил иначе? Но наверное, так вспоминаются любые важные решения.

В дверь постучали.

– Ага, – сказала Исана, – вот и посланец Сената. – Они разомкнули объятия. Исана тщательно оправила платье. – Открой, пожалуйста.

Арарис, вернув себе безупречную солдатскую выправку, склонил голову и шагнул к двери. Он протянул руку…

И дверь сама слетела с петель, с визгом разорванного металла ударив Арариса прямо в грудь, отшвырнув его через всю комнату на противоположную стену.

Комнату заполнили люди в черных доспехах. Они действовали быстро и точно. Один отбросил дверь с лежащего на полу Арариса. На неподвижного бойца нацелились два клинка. Еще два блестящих клинка грозили Исане, застывшей с глазами, полными ужаса.

На мужчинах не было черных доспехов.

Они были покрыты хитином ворда.

На их шеях блестела сталь рабских ошейников.

В коридоре прозвучали легкие шаги, и в комнату вступила стройная женщина в широком темном плаще. Тонкая, женственная, белая как снег рука указала на Исану острым кончиком черно-зеленого ногтя.

– Да, – нечеловеческим жужжащим голосом произнесла она. – Да, я узнаю запах. Это она.

– Госпожа, – подали голос из коридора. – Охранные фурии вот-вот вырвутся на свободу.

Царица ворда – а никем иным она быть не могла – подошла к Исане и стиснула ее запястье. Исана проглотила крик боли, когда под пальцами царицы что-то хрустнуло.

– Берите обоих, – едва ли не промурлыкала царица. – О да. Теперь мой черед.

– Трибун Антиллар, – позвал Тави, – вы мне нужны.

Макс, оторвавшись от обеда, недоуменно заморгал, услышав такой тон. Впрочем, друг Тави был еще и легионером. Он мгновенно поднялся, стукнул себя кулаком по груди, отдавая салют, и, дожевывая на ходу, вышел вместе с Тави. Тот от дверей общей столовой высмотрел шагающего по лагерю Красса, погруженного в разговор с одним из центурионов.

– Трибун Антиллус! – гаркнул Тави. – Центурион Шульц! За мной!

Оба отозвались почти в точности как Макс. Тави не замедлил шага, и они поспешили пристроиться вслед за ним и Максимусом. Тави без лишних слов направился к канимским укреплениям, но не прошли они и сотни шагов, как позади загрохотали подковы и мрачная Китаи соскочила с коня. Бросив на Тави пристальный взгляд, она пошла с ним рядом.