Кроч расходился все дальше, проник в долину и затянул ее наполовину.

– Вот насколько продвинулся враг, – продолжил Первый консул, – более чем на двести миль от точки первого соприкосновения – и это за неполный месяц. Представленное на карте вещество известно как кроч. Оно подобно плесени или грибнице, разрастающейся там, где все растения и животные убиты вордом.

Сидевший неподалеку от Амары старик-граф, растрепанный, отяжелевший, в заплатанной и вылинявшей ало-золотой накидке, замотал головой.

– Нет, – еле слышно выговорил он. – Нет-нет-нет, тут какая-то ошибка!

– Наша воздушная разведка подтверждает, что изображенная здесь местность захвачена полностью. Там не осталось ничего живого, кроме ворда.

– Да что же это? – Раскрасневшийся, взмокший консул Ривус вскочил с места. – Вы предлагаете нам поверить, что нашей державе угрожают какие-то там грибы?

Первый консул с прищуром взглянул на него:

– Сударь, вы не являетесь председательствующим Сената. Вы нарушаете порядок. В свое время будет уделено место вопросам и обсуждению, но в данный момент крайне важно…

– Позволить вам запугать нас этими сказками? – Консул Ривус расходился все сильнее. – Право же, Гай, зима на носу! Первый мороз покончит с этой… заразой, а до того умелое командование должно сдержать и уничтожить врагов. Не понимаю, зачем это представление…

Гай Секстус повернулся к консулу.

– Грантус, – ровным голосом заговорил он, – я не могу тратить на вас время. Каждая минута грозит новыми смертями. – Лицо его застыло. – Возможно, и вашей смертью.

Мгновение консул, выкатив глаза, таращился на правителя, потом его лицо залилось багровой краской ярости. Пальцы раз за разом сжимались в кулаки – до него дошло, что Первый консул почти открыто угрожает ему судебным поединком.

Взгляд консула Аквитейна коршуном метнулся к Гаю и впился в него, как когтями.

Амара насторожилась.

Старый принцепс страшно рисковал. Возможно, раньше он мог бы помериться силами с любым алеранским заклинателем фурий, но теперешняя его бодрость – и Амара знала это лучше всех – была бравадой, видимостью, державшейся на одной силе воли. Под внешностью энергичного, волевого правителя скрывался усталый старик, а Ривус, хоть и не славился большим умом, как-никак оставался консулом и, значит, обладал огромным могуществом.

Права Октавиана стояли не на скале. Умри Первый консул сегодня – особенно сегодня, когда стране так нужна сильная рука, – Аквитейн Аттис вполне может получить долгожданную высшую власть.

Гай не мог этого не знать, но ни лицо его, ни осанка не выдавали тревоги. Он уверенно смотрел на Ривуса, ожидая продолжения.

Сомнения Ривуса защитили его лучше всяких фурий. Дородный консул сдулся и пробурчал:

– Прошу извинения за внеочередное выступление у председательствующего, сенаторов и собратьев-граждан. – Он сверкнул глазами на Гая. – Я дождусь приличествующего времени, чтобы указать на то, что очевидно и так.

Аквитейн растянул губы в ленивой усмешке. Амара не была вполне уверена, но ей почудилось, что он слегка склонил голову перед Гаем жестом поединщика, признающего успех противника.

Гай продолжал речь, будто его не прерывали:

– Ворд не ограничивается атаками на военные силы. Столь же беспощадно он атакует и уничтожает мирное население. Наши поражения на поле битвы таковы, что многие люди узнают о близости врага, когда бежать уже поздно. Потери были ошеломляющими.

Гай помолчал, обводя взглядом ряды Сената. И снова заговорил, подчеркивая каждое слово:

– Погибли более ста тысяч алеранских доминусов, свободных жителей и граждан.

Общий вздох слился в шум прибоя, его прорезали отдельные выкрики.