Для раскрепощенной атмосферы Петербурга с его вечными балами и блистающими офицерами такое поведение было нередким – к тому же предстоящий брак Софьи с ним, чрезмерно задержавшимся в штабс-капитанах, вызывал различные толки. Однако ему всегда казалось, что Софья не обращала на эти условности никакого внимания – в отличие от ее мамаши, человека язвительного, нервного и прямого. Впрочем, он не уставал себе повторять, что женится отнюдь не на мамаше. К счастью.

Его беспокойство было напрасным – целый рад превосходных номеров в Гранд-Отеле был совершенно свободен, и у него даже был некоторый выбор. Они поднялись вместе с молодым человеком на второй этаж, посмотрели несколько комнат – все они выходили в тихий, узкий, почти питерский двор, чем весьма понравились Александру. Он остановил свой выбор на двухкомнатном номере, с ванной и широкой кроватью под балдахином, в восточном стиле. При взгляде на кровать у него опять стало холодно спине и приятно внутри. Софья была красива и юна, и во время службы на севере постоянно являлась ему во сне в различных соблазнительных видах.

Оставшаяся часть дня прошла в служебных заботах. Он явился в штаб, где в очередной раз подивился бестолковости организации армии, и убил впустую массу времени. Затем заглянул в отделение географического общества, и снова столкнулся все с тем же лейтенантом в белоснежной форме. Лейтенант дружески и даже непринужденно беседовал с самим Аспелиным, чем несказанно удивил Александра. Удивление, впрочем, вскоре забылось – Аспелин увлек лейтенанта в библиотеку, а он сам принялся обсуждать идущую войну с двумя знакомцами, и бурная беседа продлилась до вечера, закончившись в ресторане.

Ночь он спал плохо. В номере было душно, выпитая вечером водка пересушила горло, в коридоре кто-то ходил и вел занудные беседы. Слов было не разобрать, однако бормотание мешало заснуть. Наконец, чертыхнувшись, Александр встал, накинул китель и выглянул. Бубнеж сразу прекратился. В коридоре было пусто. Он еще раз чертыхнулся, налил из графина воды и залпом выпил.

Спускаясь утром по лестнице гостиницы и страдая от разбитости и головной боли, он в очередной раз встретился с лейтенантом. На этот раз они отдали друг другу честь – хотя, как ему показалось, лейтенант на него даже не взглянул, будучи озабочен какими-то проблемами. Ему оставался один визит в церковь, обязательное посещение дядюшки и, уже вечером – встреча Софьи на вокзале.

В церкви все сложилось сразу. Молодой священник удовлетворенно покивал, услышав причины спешки, и без возражений согласился обвенчать их в любое удобное время: по причине лета и жары страждущих сочетаться было немного.

Уже выходя из церкви, Александр краем глаза заметил некую странность в поведении священника, однако особо вдаваться в это не стал – священник долго крестил воздух ему вслед, после чего встал на колени и стал горячо молиться. Немного поразмыслив, Александр отнес это к самому факту женитьбы, которое, вероятно, явилось неким соблазном для попа.

Визит к дяде, который занимал со своим семейством большой дом на Луговой улице, оказался не так уж плох, как думалось сначала. Кузины вместе с мамашей, как выяснилось, уехали на дачу, кухарка напекла гору блинов, а дядюшка принялся потчевать Александра смородиновой наливкой собственного приготовления. Так что вскоре они уже вовсю спорили о внешней политике на Дальнем Востоке и поднимали стопки за здравие государя императора.

От дядюшки Александр вышел весьма навеселе, трезво при этом рассудив, однако, что до приезда Софьи еще порядком времени, и хмель успеет выветриться. На этот раз он был умнее и взял двуколку сразу, договорившись с кучером, что тот дождется прихода поезда и получит за все тройную оплату. На реке был ветер, волны захлестывали на понтонный мост, отчего тот раскачивался – Александр подумал, что Софье будет страшно ехать в город. Хотя, если ей было не страшно ехать из Турции в Сибирь…