Аудитория небольшая в сравнении с остальными полуанфиладами, где проходили обычно занятия – те напоминали римские амфитеатры: огромные и звонкие, разделенные ярусами на элементы, помещения. Нежно-мятные стены казались пластичными и живыми. Иногда во время занятий Соня оглядывалась назад и замечала, что стены слегка перемещаются, хитро маскируясь легким изменением угла солнечных лучей, в изобилии падающих из огромных, в пол, закругленных сверху окон. Так тихонько, привнося магический оттенок в восприятие предметов, развивалась Сонина необычная форма дальтонизма. Позже она обнаружила, что совсем не видит пару цветов, но на качество жизни это не имело ни малейшего влияния, и она только подсмеивалась над своим странным недугом, который и болезнью-то нельзя было назвать.

Итак, небольшая группа ожидала преподавателя. Один из юношей с несгораемой улыбкой и такими же светящимися, как у Сони, глазами, Доминик – явно южанин. Итальянский красавец с шевелюрой и бородой, на первый взгляд, неухоженными, а для тех, кто разбирается, очень даже стильными и опрятными; вишневыми глазами и крупными чертами лица. Образ дополняли короткие бежевые, по щиколотку, вельветовые брюки, сочетающиеся с бордовой рубашкой и небрежно повязанным галстуком неимоверного рисунка. Ботинки – замшевые, в тон брюкам, только чуть темнее. Доминик источал аромат мужских духов, и Соня вдруг подумала, что видела таких парней только в журналах. Сын врачей, невероятно обожаемый родителями начинающий писатель Доминик уже приобрел небольшую известность у себя в Италии, выпустив первую книгу. Приехал в Россию получить классическое образование, чтобы продолжить карьеру писателя. Счастливый, добродушный юноша навсегда останется другом Сони. Он свободно, не по-русски, сидел, закинув одну ногу на другую, что позволяло хорошо рассмотреть его носки, необычно длинные и яркие для моды Советского Союза.

Второй юноша полусидел, откинувшись на спинку стула так, что передние ножки стула висели в воздухе. Он что-то напевал, шевеля губами и настукивая такт по коленкам. Казалось, что он сейчас выскочит, выхватит откуда-нибудь барабан и изобразит что-нибудь этакое. Темнокожий Жан-Поль прибыл из Камеруна. Фирменная улыбка и многочисленные косички, а также любовь Жан-Поля к появляющимся на рынках Советского Союза модным свитерам и джинсам сделают его узнаваемым всеми в университете. Его родители владели сетью универмагов Makween. Впоследствии окажется, что он пишет отличные тексты и музыку, а также играет на многих инструментах. Будет тайно влюблен в Соню долгое время. В начале пятого курса уже не появится в университете. В последний месяц лета отец Жан-Поля скоропостижно умрет и тот будет вынужден оставить обучение в России и заняться управлением сети универмагов. На протяжении пятого и особенно четвертого курсов творческое сообщество общежития будет тосковать по музыкальным вечерам, баталиям и настоящему кофе – всему, чем щедро снабжал своих сокурсников Жан-Поль.

Третий юноша выделялся больше всех. Было очевидно, что он намного выше остальных, сидел прямо, уверенно сложив кисти одну на другую. Тонкие длинные пальцы, узкие запястья в сочетании с явно натренированным телом, кожа лица слабой чайной заварки, идеальный рисунок бровей, раскинутых двумя дугами от переносицы. В меру длинный нос, глаза цвета золоченой гнилью вишни, окруженные по-девичьи пушистыми ресницами. Запечатанные узкой змейкой губы кричали о несгибаемости и высокомерии. Черные брюки-дудочки, черная водолазка и лакированные ботинки – об утонченном стиле и закрытости. Внешность Артура завораживала, заставляла всматриваться и обнаруживать все новые и новые детали. Например, коротко, по-военному, стриженные волосы. Соня отметила, что, если бы они были чуть подлиннее, добавили бы ему привлекательности. Артур вдруг повернулся и посмотрел на Соню, ее грудь наполнилась дичайшей смесью эмоций: пустота и восторг, страх, радость и тоска… В Сонином организме впервые запустились гормональные процессы, о которых она еще не подозревала.