– И правильно. Казна пополнится валютой, – одобрительно кивнул полковник. – Ведь на Западе, как мне известно, платят приличные гонорары.

– Так вот, чтобы мы не потеряли эти гонорары, ты, мой дорогой, не должен потерять самого танцовщика в Париже.

– А зачем он едет в Париж? Было бы лучше подстраховаться и, на всякий случай, заменить его другим актёром.

– Правильно мыслишь. Мы так и хотели сделать, но ничего из этого не вышло, – генерал развёл руками. – Французский импресарио твёрдо стоит на своём. В Лондоне юноша произвёл сенсацию, и теперь его обязательно хотят видеть в Париже. Пришлось уступить! Организуй там всё так, чтобы твои люди с этого парня глаз не спускали!

Генерал сдвинул очки на кончик носа и посмотрел на полковника в упор своими колючими серыми глазами:

– Смотри! Если хоть один человек останется на Западе, тебе не сносить головы! Никакая наша дружба не поможет!

Полковник Кудряшов хорошо понимал, что это означало. Крепко сжимая в руках полученную от генерала папку, он молча покинул кабинет, тихо прикрыв за собой массивную дубовую дверь.

Леночка Савельева была счастлива. Неожиданно для себя, она попала в списки гастрольной поездки во Францию. Побывать в этой волшебной стране всегда было её мечтой, и теперь эта мечта превращается в реальность.

После окончания балетного училища с её курса в Большой театр взяли всего четверых выпускников. Савельева попала в это число. Может, потому, что она была москвичкой и перед администрацией не вставал вопрос о её прописке, а может, действительно именно её талант привлёк внимание главного балетмейстера, но, так или иначе, девушка была зачислена в труппу кордебалета. Подругу Леночки по училищу Иру Пушкареву распределили в Театр оперы и балета имени Станиславского и Немировича-Данченко. Обе девушки радовались, что остались в Москве, и хоть работать им приходилось в разных театрах, но они могли довольно часто видеться. Ведь театры располагались буквально в пяти минутах ходьбы друг от друга!

Шёл к концу уже второй сезон работы в Большом, но Леночка пока выдвинулась только в корифейки. Так называют тех, кто стоит в начале кордебалетного ряда, чтобы помочь остальным держать строй и синхронность в движениях. А между тем подруга уже выходила на сцену в партиях на четверых, троих, а в одном из балетов даже на двух танцовщиц, а это означало, что она прочно заняла место в труппе как «вторая солистка» и ожидала, что в следующем сезоне её переведут в разряд «первых». Эти уже строго танцевали по две, как бы соревнуясь друг с другом в одинаковых па. Следующим разрядом по служебной лестнице, к которой стремились танцовщицы, была «солистка», исполняющая в балетах в основном партии подруг главных героинь, а вот сами главные партии доставались уже «балеринам». Обычно в театре «балерин» было не более шести-семи человек.

– Вот увидишь, я буду не я, если через пару сезонов не получу главную роль, – говорила Ирина.

– Счастливая, – завидовала ей Леночка. – А я даже никого пригласить на спектакль не могу. Ведь, пока знакомые будут искать меня среди кордебалета, представление закончится.

– Зато ты танцуешь в лучшем театре страны, – отвечала ей Ира. – Выйти на сцену Большого театра мечтает каждая!

– Но и добиться чего-то в этом театре чрезвычайно трудно. Такие интриги! Меня всего-то выдвинули в корифейки, так на следующий же день я в своих пуантах нашла иголку. Хорошо, нас в училище приучили проверять туфли, прежде чем их надеть.

– А что ты думаешь? В нашем театре по-другому? – горячо воскликнула Ира. – Везде одинаково. У нас знаешь какую гадость проделали с одной солисткой? Запихали ей булавки прямо в пачку вокруг талии, так она еле дотанцевала свою вариацию. Разделась – вся исколота и в крови!