– А на Моховой?

– Не могу знать.

– Судя по звуку взрыва – что-то аналогичное.

– Судя по всему.

– Пусть московская полиция проверит все бензовозы. И вышлите наряды в автопарки, откуда эти приехали. И домой к ним людей пошлите.

– Слушаюсь.

Фрунзе положил трубку.

Подошел к супруге и спросил:

– Ты как?

– Хорошо, – нервно улыбнувшись, ответила она.

И он ее обнял.

Крепко.

Прижимая к себе…

Новое покушение. Теперь их могли убить обоих.

Противник повышал ставки.

Видимо, ему ужасно не понравилось какаться и писаться в Вестминстерском дворце после того жуткого взрыва.

– Почему ты их не пустил? Этих бойцов охраны, – тихо спросила Любовь Петровна.

– А ты уверена, что они не предатели?

– Не поехал тоже из-за опасений?

– Чтобы подстрелить куропатку, нужно ее спугнуть, вынудив взлететь из травы. Не так ли?

– Я ничего в охоте не смыслю.

– Это неважно. Главное, что смыслю я.

– И что будешь делать?

– Сейчас обезопасим периметр. Потом я отправлюсь на радиостанцию и выступлю с обращением, где расскажу, что враги Советского Союза опять пытались меня убить. Чтобы выступление вышло утром.

– А если они задумали переворот, как тогда, с Троцким?

Михаил Васильевич завис на несколько секунд.

После чего быстрыми шагами достиг телефона. Набрал комендатуру 1-го корпуса постоянной готовности и отдал распоряжение немедленно выдвигаться к Москве. Отправив для обеспечения охраны генерального секретаря вперед одну тяжелую БТГ. На всякий случай.

Разорвал соединение.

И снова набрал начальника охраны. Тот трубку не взял, так как сам разговаривал по параллельной линии. Но через зама Фрунзе привел всю охрану, так сказать, в ружье, из-за чего была открыта оружейная комната и личный состав, получив тяжелое вооружение, занял оборону периметра. Да и существующие посты получили соответствующие распоряжения.

После чего генсек подошел к шкафчику, где стоял кинескоп системы видеонаблюдения. Откинул крышку под ним. И начал, щелкая тумблерами, наблюдать за тем, что происходило вокруг. Ожидая развития событий.

Свыше сорока камер.

Они перекрывали весь периметр и подходы, включая прилегающие улицы. Часть камер уже работала в режиме ночного видения и дублировала наиболее важные направления. Зворыкин постарался, сделав преобразователь.

Минут через пять подъехали наряды особистов и полиции. Еще через десять – наряды с собаками, специально натасканными на поиск взрывчатки. И начали все обшаривать. В первую очередь автомобили, находящиеся в зоне оцепления. Мало ли.

Через двадцать семь минут в квартиру вошли Фраучи и Мюллер. Они встретились ранее и успели кое-что обсудить.

– Чаю? – спросил Фрунзе, когда они уселись.

В этот момент пискнула радиостанция Фраучи. Он ее тоже таскал с собой, будучи постоянно на связи. Стержневые лампы позволили сделать что-то вроде «уоки-токи» – небольшой переносной радиостанции для голосового общения размером примерно с полбатона хлеба. Запас автономности был небольшой. Радиус действия тоже. Но пользы от нее было невероятно много. Во всяком случае, и Фраучи, и Мюллер таскали их с собой постоянно, а в их служебных автомобилях стояла рация помощнее и сидел специально обученный человек, который осуществлял связь своего патрона с внешним миром.

Да и охрана генсека такими же пользовалась.

Михаил Васильевич кивнул: дескать, отвечай.

Тот нажал на кнопку и произнес:

– Фраучи. Слушаю.

– В Москве засекли три радиостанции. Вещают на волнах главных союзных радиостанций. Передача зациклена. Видимо, с записи. Будто бы диктатор, захвативший власть в Союзе, убит. И теперь людям нужно выходить на улицы и восстанавливать завоевания революции.