– Твою мать! – рявкнул подбегающий сотрудник охраны. – Ты что творишь?!

Водитель выглянул, показавшись ненадолго.

Лихорадочно огляделся.

Его лицо перекосила ярость.

Он что-то нажал, открывая рот для крика, но… Не успел…

Грянул взрыв!

ВЗРЫВ!

Михаил Васильевич стряхнул пыль, которая насыпалась с потолка на листок. И продолжил читать.

Секунд пять.

На улице послышался топот. Крики.

Он спокойно достал пистолет. Проверил, что магазин полон. Взвел курок, дослав патрон в патронник, и поставил на предохранитель.

Чуть помедлив, достал еще несколько полных магазинов. Пару рассовал по карманам. Один оставил на столе – рядом с пистолетом.

Детей, к счастью, не было.

Они отдыхали с бабушкой на подмосковной даче. Ведь на дворе была майская суббота. Праздновать 9 Мая в привычном для Фрунзе ключе не требовалось – ужасной Великой Отечественной войны еще не случилось. Так что после первомайских праздников дети выезжали на выходные за город. Чтобы дышать более свежим воздухом и больше проводить времени на природе.

Нарком же себе этого позволить не мог.

Как и его супруга, ставшая куда ближе к нему после той дурацкой истории с мнимой вербовкой. Она была теперь не просто удобной женщиной для организации семейного уюта, а своего рода сподвижницей. Соратницей.

Строго говоря, она и раньше вмешивалась осторожно.

Сейчас же Михаил Васильевич взял этот шаловливый экспромт под свой контроль и частенько поручал Любови Петровны различные задания. По линии взаимодействия с разного рода творческой интеллигенцией. Но не только. Совсем не только. Но именно по художественной специфике она старалась словно на полноценной работе, держа своего рода салон. В старых традициях имперской России.

– Что случилось? – спросила она, входя в кабинет.

– Произошел взрыв.

– А это зачем? – кивнула она на пистолет.

Фрунзе не ответил.

Их отвлек звонок в дверь.

Секунда.

И Любовь Петровна прошмыгнула к пульту наблюдения, к кинескопу, который супруг не выключил. Там стояли трое бойцов охраны. Оружия в руках не держали.

Раздался звонок телефона.

– Слушаю, – максимально равнодушным голосом произнес Фрунзе.

– Михаил Васильевич. Говорит Иванов. Была попытка прорыва к зданию.

– А что за взрыв?

– Когда грузовик заблокировали, он инициировал взрыватель вручную. Вероятно, покушение. Я послал к вам своих людей. Полагаю, нужно как можно скорее вам уехать. В Кремль. Мало ли что они еще задумали.

– Нет.

– Что? Но почему?

– Отправьте пустой кортеж в Кремль.

– Вы думаете?..

– Я бы сделал так.

– Понял. Исполняю, – произнес начальник смены и положил трубку.

Секунд через пятнадцать в дверь перестали звонить. И бойцы охраны удалились. Им передали приказ по мини-радиостанции.

Где-то через минуту три бронированных лимузина, мягко урча моторами, выехали из сквера и направились на Воздвиженку, чтобы оттуда перебраться на Моховую и далее в Кремль.

Михаил Васильевич, как услышал звук тронувшихся авто, открыл секундомер, стоя у карты. Скорость их движения ему была известна. Как и график движения. Он много раз проезжал по этому маршруту.

Секундная стрелка бежала по циферблату.

Палец двигался по карте.

Бабах! Донесся глухой звук взрыва откуда-то издалека.

Палец замер на перекрестке Моховой и Воздвиженки.

Чуть помедлив, он взял трубку телефона и, нажав на кнопку, вызвал пост охраны.

– Уже слышал, – ответил начальник смены, не дожидаясь вопроса.

– Вызовите мне Фраучи и Мюллера. Кратко введите их в курс дела. Пусть объявляют план-перехват. Возможно, наблюдатели или кураторы покушения попытаются выехать из Москвы.

– Слушаюсь.

– Там что взорвалось на нашей улице?

– Бензовоз.