Так что я была искренне благодарна Маркову за то, что он меня выставил. Секс с ним был бы худшей моей ошибкой. Я не смогла бы потом соврать Саше, пришлось бы признаться, что я спала с другим, и после этого на нашем примирении можно было бы смело ставить жирный крест.

А с Лешей… С ним бы у меня ничего серьезного не вышло, тут никаких сомнений. Мы слишком разные. Он еще в школе перетрахал всех, кого было можно и кого нельзя. Я была, наверное, единственным пунктом в его списке, напротив которого еще не стояла галочка. Поразвлекся бы со мной неделю или, может, месяц, а потом пошел охотиться дальше. Да и вообще он какой-то… Расхлябанный. Живет в кайф, о будущем не заботится. Парню двадцать семь, а он работает продавцом в сексшопе, да листовки носит рекламные в клинику. Ну да, учится заочно. И задатки сексолога у него неплохие. Но сколько еще ему понадобится времени на раскачку? А у меня биологические часы. Я ведь замуж за Сашу собиралась, все распланировала, через год-два уже ребенка, потом, даст Бог, второго. Жилье свое есть, можно было бы вдвоем на дом загородный копить. Саше никогда не надо было объяснять, зачем откладывать деньги, что такое финансовая подушка безопасности.

Продавец из сексшопа… Нет, я не из тех, кто видит в мужчине только банковский счет. Я не охотница за олигархами, не мечтаю о миллионере и каких-то золотых залежах. Но мне, черт возьми, двадцать семь. Это в двадцать можно оставить время на раскачку, а ближе к тридцати нужна стабильность. Если к этому возрасту мужчина не сделал хоть какую-то карьеру, значит, амбиций у него нет, разве не так? Он не привык брать ответственность, живет, как Бог на душу положит. И этот его коробочный бардак – лишнее тому подтверждение. Вся его жизнь, судя по всему, похожа на один большой переезд. Вроде все есть – но где что лежит, непонятно, а разгребать – лень и как-нибудь завтра. Просто запихнуть все в комнату и сделать вид, что и так неплохо.

Знаю, Марков даже не заикался об отношениях. Но такова уж моя бухгалтерская натура: я все просчитываю наперед, пусть и гипотетически. И мне не понадобилось много времени, чтобы понять: путь под названием «Леша» ведет в тупик. Дети в его планы явно не входят, а если он и станет отцом в каком-то внезапном порыве, то это ему сразу наскучит. Потому что воспитание это, как ни крути, методичная и рутинная работа. Марафон, а не спринт. И как он, интересно, потом будет рассказывать ребенку, кем работает? Так и вижу родительский день в школе: Васин папа – повар, Машин – полицейский. А вот и папа Ванечки Маркова, он продает резиновые члены. И Леша такой: «Ну что вы, Марьиванна, не только. Вот еще образец наших новых клиторальных стимуляторов. Кстати, не хотите со скидкой?»

Н-да, мне отчаянно нужен был свежий воздух. Прохладный вечер – самое то, чтобы прийти в себя, унять не в меру разбушевавшееся тело и осадить несвоевременные мысли.

 – Пройдусь пешком, – сообщила я Леше и ломанулась мимо его коробочных баррикад к выходу.

 – Постой, – он догнал меня у самой двери. – Я провожу.

 – Да тут всего ничего, минут пятнадцать пешком…

 – Нет, – отрезал Марков. – В таком состоянии я тебя одну не выпущу.

 – В смысле?

 Он придирчиво оглядел меня с ног до головы.

 – Ты сейчас слишком… Уязвима.

 Я согласилась, лишь бы поскорее уйти и не находиться больше с ним наедине в этом чересчур тесном, – возбуждающе тесном, – пространстве. И уже в лифте, увидев свое отражение в зеркале, я поняла, что он имел в виду.

Выглядела я, как проститутка после двенадцатичасовой смены. Растрепанная, припухшие губы искусаны, в глазах – поволока. Мужская рубашка застегнута криво, словно ее надевали второпях, сразу после бурного секса. Увидела бы меня сейчас мама – убила бы.