– Не будем напиваться,– слышу я голос фотографа.– Нормально посидим. Выпивка – не главное.

В большинстве случаев благопристойная вечеринка заканчивается тем, что какой-нибудь избранный (самый «недогнавшийся») несется с пакетом в ночной магазин. Но иногда вечер действительно проходит так, как и замышлялся, и мне начинает представляться в этом нотка чопорности. Я понимаю, молодежь. Вернее, если бы молодежь. По правде сказать, я еще не встречал, чтобы на столах у подростков присутствовали исключительно безалкогольные напитки. Дело времени, его несмываемый след, может, толика рисовки. Впрочем, все на лицах. Стол – бездушное существо. Выражения лиц – многоцветная мозаика эмоций.

За спиной щелканье «лидера» – пленка покидает недра проявочной машины. Проявка + печать. Безгеморройный заказ. Нравится Сергею Арсланову. Мне тоже нравится. Протираю пленку, ловлю в рамке первый кадр. Да, тут придется попыхтеть. Может, даже перебить пару снимков. Наши дети не только проблема в воспитании – для меня они еще трудность в печати. Конечно, если бы не «мыльницы». А так… Все норовят снять своих чад крупным планом, на котором те могут демонстрировать свои полукосые глаза и удивленное выражение лица, не до конца еще приняв эту странную действительность после темноты и тепла материнского чрева. Дети на животах, дети в колясках, дети в ванночках, дети в кроватках, сидящие и стоящие дети. Возможно, тут я не прав, но только единицы могут претендовать на роль быть помещенными в фотоальбом – остальные в моем представлении выглядят обыкновенными уродцами. Интересно, не этот ли факт не дает мне до сих пор обзавестись семьей?

– Воспитывайте ваших детишек,– сказал я, отправляя заказ в конверт.– А на десятилетие подарите им «Приму» с набором пленок.

Я внезапно вспоминаю недавний заказ: младенец, мирно спящий в маленьком гробике. Стараюсь отогнать наваждение, возвращаюсь на рабочее место. Новая пленка. «Вот черт!»– ругаюсь сквозь зубы. Опять похороны. Прямо напасть какая-то! Терпеть не могу эти заказы,– мне кажется, они высасывают из меня энергию. Не могу заставить себя просмотреть снимки, с каким-то мерзким ощущением в душе засовываю стопку сразу в конверт. Последнее событие, где усопший представлен виновником церемонии. Ему-то спокойно, а мне неуютно.

А вот над этим стоит поразмыслить. Заказана только одна фотография: молодая девушка в брючном костюме сидит на скамейке где-то в центре аллеи. Она глядит точно в объектив, но я не замечаю в ее глазах привычного упоения от съемки. На ее лице – печаль и пустота. Не исключено, что снимок случайный.

– Девушка, могу я с вами познакомиться?

– Нет, не стоит.

– Но почему? Вы сидите одна и тоскуете, позвольте скрасить ваше одиночество.

– Спасибо, не нужно.– Она готова выплюнуть ему «пошел ты подальше!», но ей не хочется обижать этого случайного паренька, испытывая к нему одновременно презрение и участие.

– Давайте, я вас хотя бы сфотографирую. Вы просто прелесть, а на фоне этих берез за спиной кажетесь настоящей феей.

В другой раз ему бы удалось пробудить в ней интерес. Возможно. Но его оценивающая улыбка, обнажающая его истинные намерения, лишь омрачает ее состояние, благодаря которому она и оказалась здесь в одиночестве. И она позволяет ему сделать это. Ведь после того, как щелкнет затвор, молодой человек навсегда уберется из ее жизни.

Я попытался представить ее судьбу, разглядывая девушку на скамейке. В следующий раз она может стать виновницей похоронной церемонии – уж слишком лицо ее разит суицидом. Она нашла сегодня свою скамейку. Я вдруг подумал, что такая мелочь, как отсутствие в нужный момент подходящей скамейки, может сыграть роковую роль в жизни человека. Он бредет, охваченный тяжелыми мыслями; ему хочется просто посидеть где-нибудь, вдалеке от людей. Послушать пение птиц и далекий звук автомашин. Но все скамейки остались в людных местах. Возникает дикий порыв усесться прямо на землю, однако в нашем мире редкий прохожий останется равнодушным к такой экстравагантной выходке. Сердобольная бабушка будет интересоваться, не плохо ли тебе или, может, вызвать «неотложку»; дворовые мальчишки соберутся в сторонке, обмениваясь многозначительными взглядами. И нет скамейки. А так хочется отрешиться от мира.