Он не позволил мне продолжать кричать и просто поцеловал меня. Поцелуй был настолько сильным и страстным, что я просто не могла в тот момент думать ни о чём, кроме него.

***

Передо мной распахнулась дверь, с порога на меня смотрела бледная Марина. Я очень давно её не видела, но мы всегда общались с ней по интернету или просто созванивались. Что-то необъяснимое тянуло меня в эту квартиру на улице Винницкой. В квартиру Анны Леонидовны, матери Марины, где теперь жила молодая пара, самые близкие мне люди – Марина и Алексей.

Они уже были в курсе всех событий, что произошли сегодня – они знали о смерти Саши, о моём прилёте… Они не знали лишь о том, что это был его план. Его невероятный план, который он хотел воплотить в жизнь с того самого момента, как узнал, что умирает. Теперь об этом узнали Марина с Алексеем.

Марина обняла меня, не говоря ни слова. Я была рада, что они были рядом со мной и предложили мне переночевать у них, так как проводить эту первую ночь без Саши (и в квартире Саши) я просто не могла.

– Валечка…

– Здравствуй, – я сделала шаг и вошла в тамбур. На пороге квартиры стоял Алексей. Теперь уже и он обнял меня, не сдерживая рыдания.

Я села на диван. Марина принесла мне горячий кофе и присела рядом. Я немного отпила и поставила чашку на стол.

– Спасибо, что приютили меня.

– Да что ты, брось, ты же нам своя, – поддержал меня Лёша.

– Спасибо, – поблагодарила я его и достала из сумочки кассету. – Вот кассета… Послушаем?

Алексей взял её и вставил в маленький магнитофон. Комната заполнилась тихим гулом старого аппарата и Сашиным голосом. Мы затихли, прислушиваясь к словам, пока магнитофон не выключился.

– Что думаете по поводу всего этого?

Лёша покачал головой, Марина как-то отвела взгляд в сторону. Казалось, что они сердились на Сашу. Возможно, это было связано с тем, что он не рассказал им о своих планах.

– Он ненормальный! – сказал Лёша.

– А если он прав всё-таки?

– Валя, он приходил к нам сегодня, рассказывал о формуле судьбы и о графике. На шахматах показал, что всё возможно изменить, но каким образом он собирается это сделать, он не сказал. Ты видела его формулу судьбы, записанную на листке бумаги?

– Нет, он только говорил мне о ней, саму формулу не показывал.

– Я не верю, что она у него была, – сказал Алексей.

– Ты не веришь другу? – спросила Марина, вмешиваясь в диалог.

– Я верю другу, я не верю в то, что всё происходящее носит здравый смысл. А про латентению я вообще слышу впервые.

– Ты не слышал о такой болезни?

– Слышал, конечно, вот только я не слышал, чтобы он был ею болен. И вообще, в нашей стране никто не может поставить такой диагноз. Эта болезнь ещё мало исследована.

– А кассета? Он велел мне включить её вам. Вы же всё слышали сами. Он там более-менее подробно всё изложил.

– Слышали, но что с этого? – возразил Лёша. – Он сказал, что кассета необходима для того, чтобы мы ему доказали то, что он из другого мира. Валя, ты веришь в то, что завтра не настанет?

– Оно настанет, – ответила я.

– Ладно, прости, в то, что завтра настанет, но всё будет иначе.

– У меня нет причин ему не верить. Он много раз нам всем уже доказывал, что для него не существует ничего необычного.

– Он мог бы хоть сказать нам. Я не хочу, чтобы что-то менялось. Он о нас подумал?

– Да, иначе бы не пришёл к вам и не записал бы эту кассету.

– Почему он нам не рассказал, что собирается сделать? Почему не сказал, что планирует разбиться на своей чёртовой «девятке»?

– Этого я не знаю. Могу только предположить, что он тревожился о вас, как мог. Если бы было всё иначе, он бы не пришёл к вам.