Зайду с другого края, для прояснения некоторых аспектов проблемы насильственной и естественной смерти. Здесь же только скажу, что всякому явлению (бытию) своя система отсчета, то есть, свои законы. Яблоко, которое сорвалось с ветки и упало Ньютону на голову, побудив его тем самым открыть закон всемирного тяготения, никогда бы не долетело до его головы, если бы дерево росло в виртуальной реальности, а Ньютон находился бы в объективной реальности, и, наоборот. Точно также, если бы дерево росло в космическом аппарате, Ньютон сидел бы под этим деревом, а аппарат летал бы в космосе. Если бы яблоко и Ньютон падали бы одновременно со скоростью света. Кстати, почему не существует скорости, больше скорости света? Как может быть Вселенная конечной? Расширяющейся? Если мы не знаем ответов на эти вопросы, это не значит, что они не существуют, как не значит, что не существует закона земного притяжения. Все, кто окончил среднюю советскую школу, все, что выше я написал, понимают. Но вот, как дело доходит до человека, его сознания, смерти, элементарные знания и логическое мышление начинают нам отказывать и толкают к мистики, как древних мыслителей – к алхимии, метафизике или обыкновенной чертовщине.

Я не знаю, как совмещаются многочисленные случайности, собравшие множество разных людей на «Титанике», с конечностью их бытия, запрограммированной в их генах. Но я не вижу никаких достаточных оснований, чтобы отрицать из-за гибели «Титаника» (или СССР!), предопределенность человека к смерти. Точно также я не вижу оснований для того, чтобы прибегать к жизнипосле жизни,бессмертию души или метемпсихозу. Моя врачебная практика, наоборот приводит меня к умозаключению, что если и есть нечто (а не небытие) после жизни, то при жизни мы это никогда и никаким путем не узнаем. Генетика развилась из двух реальных вещей – существования во всех веках и у всех народов гениев, и однояйцевых близнецов. Гениев мы так и не научились получать искусственно, а искусственные однояйцовые близнецы, или клоны, духовно совсем не похожи на себя. По моему мнению (конечно же, частному), дух человека нужно «ловить» в обществе, то есть, в общении (имею в виду, все социальные формы индивидуального бытия и общения). Добавлю к этому, что не знаю, насколькои в чем, духовное зависит от физического или наоборот, физическое от духовного (наверное, прав был Гегель, который сказал буквально следующее: «Мистика начнется сразу, как только мы попытаемся понять, как мысль (желание) пошевелить пальцем, шевелит палец!»…

«Белорусский вокзал» вышел на экраны страны в 1971 году, когда Андрею Сергеевичу Смирнову было 30 лет, но жив еще был его папа, Сергей Сергеевич, у которого за плечами была «Брестская крепость» и ленинская премия. Недавно я вновь посмотрел (вот уже который раз!) «Белорусский вокзал». Фильм мне очень не понравился и я, наконец, понял, почему мне не понравился Андрей Сергеевич. Я избавился от гипноза, под который попадал (как, уверен и все, кому этот фильм и особенно, песня из этого фильма, слова которой, если вдуматься, весьма двусмысленны, до сих пор нравятся и выдавливают слезу), с первых кадров. Этот фильм не трагедия во всех ее временных ипостасях. И даже не фарс. Жанр этого фильма – мещанская мелодрама. На просмотре этого фильма хочется плакать, а, после его просмотра, – хорошо покушать. Но вот песня, являющаяся лейтмотивом фильма, ее слова… Здесь разгадка, которая не сразу доходит до загипнотизированного сознания.

А нам нужна одна победа. Одна на всех. Мы за ценой не постоим.

Победа – это, как показывает история человечества, очень коварное слово. Если, к тому же – любой ценой. Значит, и ценой жизни – одного? Двух? Батальона? Народа в целом? Победа героем фильма, как не трудно подсчитать, далась ценой 180—200 человек! Вполне понятная вещь! Победа в 279 году до новой эры при Аускулуме стоила Пирру 180000 – 200000 тысяч человек. Может быть батальон, от которого осталось 5 человек в «Белорусском вокзале»