Восьмой часто задавал себе один и тот же вопрос, как правило вечером – тогда, в начале, той ночью, когда он достиг некоего порога своих физических сил и остановился, он тогда понимал, что резерв его исчерпан, он его реализовал полностью без остатка, но за ним всё равно что-то есть ещё, иначе он бы тогда не выжил. Он, с тех пор, знает свой физический порог, за который переступать нельзя. Но каждый день, работая, он соизмеряет каким-то образом свои силы так, что, добравшись до своей комнаты, всегда стоит на пороге резерва, перед ним, но не переступает его и, в то же самое время, не бережёт его. Но, почему? Почему никогда он не старается даже в мыслях сэкономить силы во время работы, а всегда изо дня в день находится на грани остановки перед неким невидимым и неосязаемым порогом неизбежности, за которым следующий шаг сделать будет уже невозможно!

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

– Создателя трудом здесь Мир твой сотворён!

– Но Ты забыл что время служит мне

Ты можешь прекратить его или замедлить убив меня

Но Сам тогда не будешь быть!

– Ты есть когда есть Я и не иначе

Вот слово о противоречии твоём!

– Я без тебя не буду?

– С чего ты возомнил не весть что о себе?

Не Я ли создал Мир?

– Не Ты!

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Перед ними была отвесная стена к вершине, очертания будущей дороги извивались змеёй и пропадали, там, высоко, на небе. Они понимали, что за вершиной видимо дорога заканчивается, иначе их бы не было сейчас всего четверо. Камней на дороге было не много, во всяком случае, значительно меньше, и они были не такими большими, как до подъёма, потому работать было значительно легче. К вечеру восьмой чувствовал, что даже не устал так, как всегда. За день они практически расчистили четверть подъёма, оставалось работы всего на несколько дней, не более. Уже в темноте они добежали до развилки, строй их ждал, и все бегом вернулись в пещеру.

У себя в комнате восьмой быстро вымылся и лёг на кровать поверх одеяла, максимально расслабился, чтобы как можно быстрее прийти в себя, отдохнуть и восстановиться. До гонга оставалось немногим более часа и нужно было торопиться, восьмой не хотел терять время, отведённое неожиданно ему для беседы с Георгием. Он на короткое время по обыкновению, как бы отключился, и буквально через несколько минут встал уже отдохнувшим, направился быстро в колонный зал.

Выйдя на середину зала, он огляделся и никого не увидев, не спеша пошёл по направлению к библиотеке, но неожиданно обернулся, позади него с лестницы спускался Георгий, он был в своём обычном длинном сером балахоне. Восьмой подождал, пока Георгий своим неторопливым шагом не поравнялся с ним.

– Пойдём, выпьем чаю, – Георгий жестом пригласил восьмого следовать за ним. Дойдя до кухни, прямо напротив неё он открыл небольшую деревянную дверь и вошёл в большую комнату, очень высокую. По стенам висели полки, на которых стояло множество стеклянных банок, коробок, пакетов. Посередине комнаты был большой каменный восьмиугольный стол, на нём стояло несколько разной формы чайников. Георгий налил из одного из них чай в две глубокие чашки и одну из них подал восьмому. Чай был горячим, душистым и удивительно вкусным.

– Сюда никто не заходит, а напрасно, чай очень хорошо восстанавливает силы после работы, – Георгий пил не торопливо, с чувством, небольшими глотками, как бы даже размышляя над вкусом после каждого глотка. Восьмой же испытывал просто наслаждение от необъяснимо охватившего его чувства полного покоя. Выпив в молчании чаю, они вернулись в зал и пошли по направлению к библиотеке. Не останавливаясь, прошли мимо неё, потом прошли то место, до куда вчера дошёл восьмой и минут через пять свернули в боковой высокий арочный проход и метров через сто вошли в гигантскую пещеру. Восьмой застыл от неожиданности, перед ними был большой сад, прямо в пещере. С высокими деревьями, полянами, клумбами, водоёмами, повсюду слышалось щебетание птиц, было влажно и тепло – здесь царило вечное лето.