Дело в том, что в тысяча восемьсот восьмом году в Неаполе обосновался Иоахим Мюрат, женатый на сестре Жозефа Бонапарта Каролине. Она-то и стала той искрой, которая по-настоящему возобновила интерес к раскопкам. Прежде всего территория была чётко определена, чтобы всяким псевдоискателям сокровищ неповадно было разграблять бесценные богатства древней цивилизации. Далее, пользуясь всё тем же покровительством жены короля, Микеле Ардити удалось увеличить число работников до тысячи человек. Были также организованы маршруты, на которых экскурсантов сопровождали гиды. Внёс он свой вклад и в технологию раскопок. До него при раскопках предпочтение отдавалось количеству, а не качеству, и зачастую то, что откапывали, уже на другой день вновь засыпали ради новых открытий. Сначала хранителем музея были предложены живые цепочки из людей, которые самым бесхитростным образом перемещали землю. И один из образованных подобным образом холмов смутил Карла и Александра. Чуть позже, в тысяча восемьсот одиннадцатом году, землю уже централизованно свозили на тележках на купленную для этих целей дополнительную территорию.

Вместе с поражением Наполеона в очередной раз были сведены к минимуму и попытки продолжить раскопки. Число землекопов упало до двузначного числа, качество работ было низким, отсутствовала заинтересованность в результате. Кто знает, может, новый король, Франциск I, о котором всё чаще говорят как о преемнике, всё изменит? Чтобы поддержать хоть какой-либо интерес к античному городу, Микеле разрешил рисовать картины прямо на территории. Именно поэтому он очень обрадовался встрече со столь одарёнными художниками. Надежда на то, что они и такие же, как они, прославят в своих работах и его труд, никогда не покидала Ардити.

– О, buona sera, signori![4] – восторженно воскликнул руководитель раскопок. – Как я рад, что вы наконец добрались! Прошу меня простить за манеры, просто эти, с позволения сказать, люди не хотят понимать всей важности нашей работы. Вот поглядите, что они сделали с фреской! Не видите? И правильно, посмотрите на пол. Они так сильно ударили по ней, что её большая часть теперь под ногами валяется. Надо, кстати, попробовать её собрать. Может, для музея Неаполя сгодится. Разве так можно?! Этим стенам больше полутора тысяч лет. Природа нам их сохранила, а мы так кощунственно относимся к выпавшей нам возможности. Эх… – горько вздохнув, чуть сгорбленный, практически облысевший мужчина поник головой и замолк. Молчали и Карл с Александром, искренне переживая по поводу случившегося.

– Да что это я? На самом деле у нас действительно есть что посмотреть. Готовы начать погружение в прошлое?

Братья охотно ринулись созерцать руины, которые когда-то были процветающим городом. В воображении Карла разыгралось бесчисленное количество сцен, происходивших во II веке до нашей эры. Люди выбирали предметы утвари в лавках, находившихся прямо рядом со входом в их дома. Вели беседы в тавернах, покупали продукты, ходили на службы в храмы, слушали ораторов на площадях. Повсюду стоял людской гул; то где-то скрипнет колесо у проезжающей повозки, а вот за углом какой-то ремесленник куёт железо. Похожий звук вернул художника в реальность. Они как раз проходили место, где рабочий уже более бережно наносил удары молотка по резцу, тем самым открывая новый фрагмент фрески.

Дома, созданные воображением Карла, наполненные светом, изяществом, радушием, превратились в бездушные квадратные коробки из кирпича. Обшарпанные колонны, некогда державшие своды зданий, сейчас буквально подпирали собой небо. Братья оба заметили это – всё их существо наполнила убийственная тишина этого места, которую не могли потревожить даже звуки, сопровождавшие работы. Сейчас оно пустое. Бездушный камень давил на них с необъяснимой силой, вызывая тоску и жалость. А то и ужас перед виновником ужасной трагедии.