заснул.

– Сочувствую. Потеряли что-то ценное?

– Пустяки. В чемодане ничего значимого не было. Слава богу,

документы и деньги ношу при себе.

– Что заставляет туда ехать?

– Хочу отыскать семью. В этой суматохе потерял связи. Еду к

бабушке. Надеюсь, через неё что-то проявится.

Лиза внутренне ликовало от того, что Павел едет с ними, но из

скромности старалась не выдавать весёлого настроения. Ей, конечно же, приглянулся молодой унтер-офицер: умный, симпатичный, к тому же дворянского сословия, как и она. Взгляды во многом совпадали. Притом оба любили поэзию…

Павлу к лицу шла военная форма, в ней выглядел мужественно,

авторитетно и видел, с каким уважением к нему относятся доброжелательные попутчицы. За время поездки Синицын довольно быстро привязался к Лизочке, так её называл. Все мысли невольно сводились к её персоне. С юношеской пылкостью, невероятной силой его притягивало к ней. Он прекрасно осознавал, что за чувства будоражили вдруг сознание, и не противился этому прекрасному состоянию, хомутавшему его впервые.

Материнским наитием Екатерина Петровна разгадала причину

загадочного волнения девятнадцатилетней дочери. Опытную женщину было не провести неопределёнными стеснительными отговорками и пунцовым цветом лица после приватного разговора. Понимала, что ребёнок влюбился, и не мешалась, а всем видом и действиями поддерживала девочку, искренне желая счастья.

Павел привык к милому обществу женщин, ему думалось, будто был

знаком с дамами всю жизнь. Объединённые общей целью, к полудню, они добрались до пристани. Оставив спутниц у морского вокзала, Синицын отправился за билетами.

Народ атаковал единственную кассу намного активнее, чем при

посадке на поезд. Павел искал крайнего, но вскоре понял бессмысленность занятия и решил, как все пробиваться к заветному окошку, надеясь на силу и выносливость. Очередь, если так можно было назвать, ругалась, доходило до драк. Павла кто-то потянул за шинель. Обернулся и увидел интеллигентного на вид мужчину лет тридцати. Белая рубашка, чёрная жилетка, вместо галстука – бабочка, виднелись из распахнутого пальто дорогого покроя. Респектабельный наряд гражданина вызывал доверие. Синицын вышел из толпы и внимательно рассмотрел лицо, стараясь припомнить – не был ли с ним знаком.

– Извините, – сказал Павел, не узнав мужчину. – Спутали с кем-то?

Не знаю вас, сударь.

– И я про вас, извиняюсь, не ведаю. Но хотелось бы помочь. У меня

знакомая при кассе работает, могу за определённое вознаграждение, достать билет.

– Но мне нужно три билета, – ответил офицер и повернулся, чтобы

опять войти в ужасную давку.

– Да хоть пять! – заявил незнакомец. – Накиньте по червонцу за

билет и вы, и я останемся довольными.

Павел поглядел на бушующую толпу, в которую предстояло

втискиваться, подумал и решил: – Хорошо согласен.

– Давайте ассигнации, билеты сейчас будут, – заверил мужчина,

используя в речи слова Екатерининских времён.

Павел отдал деньги, которые выделили женщины, добавил своих и

приложил к ним ещё три червонца.

– Вот возьмите за три билета.

Незнакомец забрал всю сумму и уверенно направился к служебному

помещению, не вызывая сомнения, что он здесь свой человек. Проводив его взглядом, молодой офицер остался ожидать. Отойдя к колоннам, рассматривал листовки, расклеенные по всему залу, предвкушая удачную сделку. Прошло немного времени, Синицын заволновался. – «Ну, где же этот доброжелатель? Почему его нет?» Вышел на улицу, осмотрелся, вернулся обратно. Незнакомец не появлялся. Тут Павел услышал краем уха разговор между двумя мужчинами: – По червонцу накинь и всё, – сказал один другому.