Она подняла голову, выбирая перспективное для подъема дерево, но отказалась от этой идеи: ближайшие ветви начинались метрах в двух, чтобы добраться до них, нужна лестница.

– Придётся идти наугад. Буду искать речку. У воды всегда живут люди, – с волнением говорила она себе.

Флора прислушалась, но ветер сильно раскачивал верхушки деревьев. Услышать плеск воды никакой возможности. Решив держаться прежнего направления, девушка вздохнула и пошла дальше.

Лес стал дремучим, ёлки и сосны сменились могучими деревьями с толстыми стволами, таких она прежде не видела.

– Надо же, сошла с электрички, побродила с часок по полянкам и заблудилась в трёх соснах. Может, меня леший крутит? Или я сошла с ума? Мне всегда казалось, что с ума сходят постепенно, а я вот так сразу. Да, быстро у меня крыша поехала. И без всякого предупреждения. Обидно.

Грустно-ироничный монолог был прерван, когда деревья расступились, и она вышла на крошечную лесную полянку, в центре которой стояла маленькая бревенчатая избушка. Крыша сооружения не из привычных материалов, а из сухой травы и веток. Девушка глазам своим не поверила.

– Хорошо хоть не на курьих ножках. Хотя в моём положении выбирать не приходится. Вот-вот начнется гроза, – с тревогой посмотрев на небо, вздохнула она.

Подойдя к избушке, постучала в дверь.

– Скорее всего, здесь никто не живёт. Избушка заброшена, – вслух сказала она и толкнула толстенную дверь, которая со скрипом отворилась.

Флора попыталась войти внутрь, но дверной проём загородил высокий – на целую голову выше – худощавый парень, одетый в длинную рубаху до колен, овчинную безрукавку и какие-то странные мешковатые штаны. Хозяин дома босой ногой придерживал дверь.

Насторожённо, не мигая, он смотрел медового цвета глазами, хмуря густые сросшиеся на переносице тёмные брови, которые необычно выглядели в сочетании с совершенно седой шевелюрой. Длинные густые волосы парня достигали плеч и перехвачены кожаным ремешком, образуя некое подобие конского хвоста.

«Теперь я понимаю, что означает косая сажень в плечах. Это когда плечи человека полностью совпадают с дверным проёмом», – удивилась Флора странному в этих обстоятельствах приступу остроумия.

Парень в свою очередь внимательно разглядывал её, загораживая вход. Он ни о чём не спрашивал, не предлагал ей ни пройти в дом, ни проваливать подобру-поздорову.

Мысленно окрестив незнакомца Седым, девушка подумала: «Какой странный тип!» Конечно, при других обстоятельствах она не навязывала бы своё общество столь оригинально выглядящей личности, но выбирать не приходилось.

Блеснул ярчайший зигзаг молнии, раздался оглушительный гром. Это решило исход их молчаливого противостояния. Флора проскользнула внутрь, рассудив, что в такую погоду выталкивать одинокого путника не будет даже самый отъявленный злодей.

Она оказалась в единственной комнатке, самой большой достопримечательностью которой была огромная печь. Остальное пространство занимали грубо сколоченный деревянный стол и две лавки, расположенные напротив друг друга. Обстановку жилища девушка с трудом разглядела в тусклом свете, проникающем из крошечного окошка. Других источников освещения нет.

Флора вдохнула запах жилья. Она знала, если ей понравится запах дома, то понравятся и хозяева, потому что души людей, долго живущих вместе, проявляются запахом, который совершенно невозможно ни выветрить, ни заменить каким-либо искусственным ароматом. Отец, знакомый с её теорией, называл Флору неисправимым кинестетиком.

Отметив, что запах, присущий жилищу, ей нравится, решила выяснить, где оказалась. Не торопясь прошла в комнату, сняла оттянувший плечи рюкзак и села на ближайшую к двери лавку, с интересом поглядывая на хозяина домика.