Наконец парень отпыхтелся, а красные круги, плававшие перед его глазами, порозовели и совсем растворились. Вернулась способность соображать. Дело шло к ночи, с волками встречаться не хотелось. Коля поглядел вверх, на крону дерева, под которым сидел. В темноте солдат различил мощные ветви. Похоже, есть место для безопасного ночлега.

Коля прикинул вес автомата. Тяжеловато…

Ботинки тоже придется снять, в обуви по широченному стволу не забраться.

Несколько раз глубоко вздохнув, Коля расстегнул китель, разулся, связал ботинки и повесил на шею. Встал, пощупал складки коры. Взялся за древко знамени, как за копье, и метнул его к месту предполагаемой дислокации. Попал с первого раза. Но, похоже, ствол дуба был полым внутри, – древко глухо застучало изнутри о стенки этого своеобразного колодца. Наступила полная тишина. Даже ветер чуть замер, словно подчеркивая опасность момента.

Коля пнул босой ногой ствол и запрыгал, держась за пальцы. В поединке дуба и глупца победил дуб.

Напрыгавшись и набранившись, Лавочкин успокоился.

– Хорошо, что автомат первым не закинул, – вздохнул он, намечая путь наверх.

Сзади раздалось тихое рычание.

Солдат обернулся и остолбенел: рядом, шагах в семи, стоял медведь. Здоровенный бурый хищник поднялся на задние лапы. Шагнул к Лавочкину…

В школьные годы Коля был парнем прытким – сорви голова. Очень смышленым мальчиком считался, но не ботаником. А уж по деревьям лазить умел – Тарзан бы позавидовал. Вот некоторые родители иной раз читают детям нотации: зачем, мол, вы по деревьям лазите, одежду портите, руки-ноги царапаете-ломаете? А оказывается, не просто так! Например, Лавочкину годы тренировок очень пригодились: с околозвуковой скоростью он взлетел по стволу дуба.

– Ну, ни черта себе! – удивленно взревел косолапый, сплевывая на землю совсем по-человечьи.

Коля чуть не упал на исходную позицию:

– Ты… говорящий?!

– Нет, притворяюсь! – зло огрызнулся медведь и заковылял прочь. – Что за невезение-то? Хотел малому загадку загадать. А тут… Ни поохотиться нормально, ни пожрать…

Лавочкин в тягучем ступоре проводил взглядом сокрушающегося косолапого и еще долго не мог опомниться.

Очень уж все попахивало дурдомом. Домики пряничные, медведи болтающие… Стоп! Точно! Пряничный домик – это же из братьев Гримм!

Коля почесал лоб. Получается, прямо на посту свихнулся… На любимых детских сказочках поехал…

– Нет, нет, нет! – забормотал солдатик. – Если я думаю, что свихнулся, значит, я не свихнулся, ведь именно тот, кто свихнулся, никогда не признается себе, что он свихнулся. А я признался, что свихнулся, значит, не свихнулся… то есть свихнулся. Тьфу, запутался! Свихнуться можно.

Наступила ночь.

Коля печально размышлял о своем нынешнем положении и потерянном знамени. Лавочкин лежал на толстой ветви, ногами к идеально круглой дыре в стволе дуба. В свете выглянувшей из-за облаков луны дыра зияла черной беззубой пастью и совсем не привлекала.

Что же делать?

Аккуратно приблизившись, солдат заглянул в черноту. Естественно, кроме черноты ничего не было видно.

Коля преодолел страх и брезгливо ощупал влажные стенки дупла. Нашел две металлические скобы, вбитые в дерево одна под другой и образующие подобие ступенек. Наклонившись поглубже, парень ухватился за третью скобу. Подергал. Крепкая. Наверняка есть четвертая и пятая…

– Если есть ступеньки, значит, по ним лазят. А если по ним лазят…

Солдат хмыкнул. Надо было что-то решать. Впервые Коля пожалел о том, что не курит. Так бы хоть спичками подсветил… Лезть впотьмах очень не хотелось. Но ведь днем здесь тоже будет темно.

Осторожно спустив ноги в отверстие, Лавочкин нашарил ступнями скобы и принялся карабкаться вниз. Коле пришло в голову, что путь должен походить на спуск в ракетную шахту, куда ему, рядовому батальона охраны, ни разу не довелось попасть.