На огневой позиции оставалась заряженная боевая установка. Около нее не было никого, кроме двоих раненых или убитых бойцов. С минуты на минуту эта установка могла взорваться от попадания мины.

Лейтенант Рощин выскочил из кабины своей полуторки. Косотруб, сидевший в кузове, выпрыгнул вслед за ним. Они подбежали к оставленной машине. Рощин сел за руль, а Косотруб и военфельдшер Горич втащили на машину неподвижные тела двоих матросов. Через несколько минут машина была уведена.

Убедившись, что на огневой позиции не осталось никого, Арсеньев и Яновский поехали на своей «эмке» вслед за дивизионом, но натолкнулись на возвращающуюся колонну. Эта неразбериха привела Арсеньева в ярость. Он уже схватился за кобуру пистолета, но вовремя сдержался. Колонна остановилась.

– Поворот все вдруг! – скомандовал Арсеньев, забывая, что большинство водителей не знают морской терминологии. – Николаев, ко мне!

Широкая дорога позволяла развернуть в обратном направлении каждую машину в отдельности. Мины теперь ложились с перелетом. Видимо, этот участок дороги, под самым холмом, не простреливался.

Командир первой батареи Николаев подбежал к Арсеньеву.

– Минометы бьют с обратного ската вон того холма, – спокойно показал Арсеньев. – Накройте их залпом одной установки!

Николаеву не нужно было повторять дважды. Молодой артиллерист с лидера «Ростов» сумел за короткое время очень хорошо разобраться в новой технике и в методах наземной артиллерии. Он вскочил на подножку ближайшей боевой машины. В кабине сидел Дручков.

– К бою! – Николаев указал рукой направление цели. За несколько секунд, пока машина изготовлялась к бою, Николаев примерно прикинул данные. Шацкий установил панораму. Командир огневого взвода Баканов проверял наводку. Несмотря на спешку и всеобщее возбуждение, этот совсем еще юный лейтенант, громоздкий и толстый не по возрасту, прикасался к головке панорамы и к барабанчику уровня с такой осторожностью, будто прицел боевой машины был соткан из тончайшей паутины. Как и многие люди, обладающие большой физической силой, Баканов был добродушен и нетороплив. Эти его черты знали все. Но теперь выяснилось, что вдобавок он удивительно хладнокровен в минуты опасности.

Николаев с удивлением следил за действиями командира огневого взвода: «Нисколько не волнуется, медведь! А ведь впервые в бою».

– Скоро ты там? – спросил он, потеряв терпение, хотя прошло едва ли больше нескольких секунд.

– Первое готово! – пробасил Баканов, отходя в сторону.

– Залп! – скомандовал Николаев.

Арсеньев уводил дивизион с опасной дороги. Минометы больше не стреляли. Залп установки Дручкова сделал свое дело.

Когда дивизион отошел на несколько километров, Арсеньев собрал командиров:

– Плохо действовали. Начальник штаба, почему на головной машине не было командира? Кто разрешил развернуть колонну в обратном направлении?

На головной машине рядом с водителем ехал сам Будаков. Это по его приказанию машины повернули обратно к огневой позиции.

Александр Иванович Будаков не считал себя неудачником. Был он с юности честолюбив, мечтал о блестящей карьере, но обстоятельства, по его мнению, складывались неблагоприятно. Он окончил артиллерийское училище с отличием и женился на дочери начальника училища. Это помогло остаться в столице, но тесть, как назло, вскоре умер, а сверстники Будакова, назначенные в дальние гарнизоны, обогнали его и в должности, и в звании. Незадолго до войны Будаков окончил академию, получил хорошее назначение, но и академический ромбик не помог продвижению. На больших учениях Будаков проявил излишнюю осторожность, и представление к очередному званию было задержано. Когда началась война, Будакову исполнилось сорок лет, но он верил в свою удачу и не сомневался, что теперь его знания и опыт получат должную оценку. «Главное – сохранить себя, – думал он, – не лезть попусту под пулю. Лучше понижение в звании при жизни, чем звание Героя посмертно». Он остался невредимым в первое военное лето, служил в центральном аппарате, и тут началось формирование частей реактивной артиллерии. Это было перспективное дело, и хотя должность начштаба дивизиона казалась Будакову не соответствующей его майорскому званию, он надеялся на счастливый поворот судьбы, тем более что эти части действовали в некотором отдалении от передовой, под надежным прикрытием авиации и пехоты.