– Мишико! Друг! Слушай, может,ну его это мясо? Я там в мешке корней колчуна принёс. Запечём, посидим, как в старые времена, – у демонолога начал мелко подёргиваться глаз. – Да и в борделях на силушку мужицкую вроде бы никто не жаловался… А, Миш?

– Электи анима… – тихо протянул Мишико, не открывая глаз. – Бред! Старые сказки, поросшие древним мхом. Создатель давно отвернулся от нас… Эй, парень! Как давно в вашем мире являл свою волю Создатель?

– В нашем мире? То есть ты хочешь сказать, что… – не понял Павел.

– До тебя еще не дошло? – ухмыльнулся блондин.

– Я… Я, – кажется, до Иваныча начало доходить. – Ну это же бред… Так не бывает!

– Ага, – ответил Мишико, – не бывает. И именно в этом бреду тебе сломали колено, проделали пару дыр в брюхе, угостили свинцом да выжгли глаз. Ты не ответил на вопрос.

– Вопрос? – растерянно переспросил Павел.

– Как давно в вашем мире являл свою волю Создатель, Паша?

– Создатель? В смысле, Бог? – уточнил Иваныч. – Не знаю. Кажется, никогда. Хотя, если верить Библии, то пару тысяч лет назад что-то такое было.

– Библия? – слово было незнакомым для Мишико. – Так у вас называлось священное писание? Понятно. Две тысячи лет… Вот тут ты ошибаешься,парень! Создатель сказал слово своёне позднее, чем пару дней назад.

– То есть…

– Да! Только Он может распоряжаться столь ценным ресурсом! – ответил на незаданный вопрос блондин.

– Ресурсом?

– Души, Паша. Наши души лишь ресурс в Его руках. И Он волен поступать с ними так, как ему заблагорассудится. Так как Он считает нужным.

– Зачем? Почему именно я?

– Хм… – улыбнулся Мишико.– Кто знает, Паша. Кто знает… Неисповедимы пути Его. И вряд ли нам дано понять замыслы Его.

– Бред, – повторил Иваныч.

– Кто знает, парень. Кто знает… – донеслось в ответ.

– Вел… Кажется, так его зовут? – после продолжительной паузы начал Павел.

– Да, – ответил блондин.

– Когда он бился с этой тварью… У него с рук слетели какие-то чёрные кляксы… Что это было?

– Бился? О нет, парень. Вел… Как бы тебе объяснить… Он неплохой маг. Он точно не самый худший человек во всём этом дерьме. Но он с особенностями. Понимаешь, каждый, кто достигает высот в искусстве, так или иначе меняются сами.

– Искусстве? – перебил Иваныч.

– Простой люд называет это магией. Сами маги называют это искусством. Вижу твоёудивление. В вашем мире нет магов? Как же вы… Ладно, позже расскажешь. Так вот, те, кто достигает высот в искусстве, вынуждены очень долго и плодотворно работать с даром. С силой. И сила меняет их. Это неизбежно. Меняет не сразу, постепенно. День за днём, год за годом. Так, что сам маг и не замечает этого. И всех по-своему. Кто-то становится кровожадным психопатом, кто-то замыкается в себе и становится отшельником. Чем сильнее дар, тем скоротечнее и сильнее изменения. Вел же… У него свои странности.

– Бред!

– В этом бреде ты теперь по самую маковку, Паша! – рассмеялся Мишико.– И тебе придётся его принять во всей его дерьмовой красе! Ну, или сдохнуть. У тебя же дар, парень! И судя по тому, что ты устроил у церковников, дар редкий. Ты способен за раз выдавить из себя охренеть какое количество света! Так что решать тебе: принятие бреда и попытка выжить, либо отрицание и хреновая смерть. Думай. Эй, Вел! Мы жрать-то сегодня будем? Я сейчас сам себя переварю! И убери эту хрень отсюда! Воняет как от твоей трактирщицы!

– Да не моя она! Она там случайно оказалась, Мишико! Сколько можно об этом говорить?! – взвился Вел.

– Случайно… Ага. Как же.

Иваныч сидел прямо на земле, прижавшись спиной к бревенчатой стене домика, приютившего беглецов. Подставив своёлицо тёплым солнечным лучам, он аккуратно сгибал и разгибал правую ногу, прислушиваясь к ощущениям в колене. Удивительно, но колено работало, и боли не было совсем. Да, было лёгкое онемение, будто мышцы ноги затекли от долгого сидения в неудобном положении, но не более того! Сколько прошло времени с того момента, когда ему сломали колено? По словам Мишико, не более трёх суток. Всего три дня, и его истерзанный коленный сустав вполне сносно работает. Даже не поскрипывает. От дыр в брюхе и грудине остались лишь красные зудящие рубцы. Глаз? Вот тут всёплохо. Новый глаз не вырос, оставив на своём месте зияющую дыру в глазнице. Но даже так процесс заживления полученных ран прошёл быстро. Слишком быстро. О таком Иваныч ранее не слышал. И это тело. Это не его тело! Где его чуть полноватые руки, полноватые ноги со шрамом от неудачного падения с велосипеда над коленом, где начавший образовываться “пивной” живот? Где это всё? Но вместо них Павел мог наблюдать сухие, жилистые руки с мозолистыми ладонями и столь же жилистые ноги. И судя по состоянию кожи этому комплекту конечностей было лет двадцать от силы. Точности в определении возраста Иванычу добавило лицо, взглянувшее на него в отражении из лужи. На него смотрел худощавый паренёк лет двадцати от роду, со спутавшейся паклей каштановых волос, острым носом, тонкими губами и пустой глазницей. Второй же глаз был без радужки. Просто маленькая точка зрачка посреди белого яблока.