Замечательна была и внешность Толи.

Это не был худенький мальчик «со взором горящим».

Это был мужик – мужиком.

И кто его не знал, думал, что это, возможно, сантехник ближайшего жека, только очень молодой. Среднего роста, очень крепкого «квадратного» сложения, глаза маленькие, узкий лоб, нос картошкой – вот его краткое портретное описание. А если бы он выезжал тогда за рубеж, то в пятой графе его характеристики написали бы: национальность – белорус.

Курил Гиль, в основном, папиросы «беломор» или трубку с крепчайшим табаком. И, когда мы заходили к нему, а жил он на горе выше нашей школы в старом одноэтажном деревянном доме, причем, один (его мама приходила к нему пару раз в неделю, готовила ему еду на несколько дней и уходила), то неизменно наблюдали следующую картину:

Анатолий Гиль сидел за письменным столом с беломориной в зубах, с красной рожей и воспаленными глазами; весь в облаках табачного дыма, обложенный горой книг, учебников и справочников.

Рядом стоял бидон из-под молока (знаете, такой огромный, на несколько ведер), но в нем было не молоко, а брага, которая распространяла кругом невероятную, гадливо-сладкую вонь; сверху плавал ковш и Толя, время от времени, черпал им из бидона и пил. А неподалеку на четырех ножках распологался проигрыватель и, как правило, играла любимая пластинка Толика, где чешский «соловей» Карелл Гот со страшным чешским акцентом пел русскую песню: «маленькьий синьий платочьек падаль з опьющиных пльечь, ты кофорьила…».

Как Вам мальчик в 15 лет, а?!

Картина была, как говорится, «маслом». По-другому и не скажешь.

Кроме того, Толяну, были не чужды и выходы с нашей компанией в «свет», сопряженные со всеми видами «хулиганки», статья 206 уголовного кодекса, часть 1-2-ая.

Кстати, лично я, наблюдался по этой статье и стоял на учете в детской комнате милиции вплоть до поступления мною в пединститут.

Итак, я, Дима-моряк и Макс зашли за Гилем и, таким образом, – «банда» была в сборе.

Краткое описание наших действий в тот день:

Да, забыл добавить пару слов о себе: папа – комиссар на параходе, мама – учительница музыки. Среднего роста. Очень красив, но не мужской, а больше женской мягкой красотой так, что в раннем детстве, порой, принимали за девчонку.

От Толиного дома мы спустились вниз и оказались перед дверями нашей школы.

Мы с Максом остались недовольны утренним насилием над нами.

Я предложил зайти внутрь, а Макс уточнил:

– К НВП-шнику в кабинет, гад оборзел, – добавил он, – много себе позволяет.

Был уже вечер и школа была закрыта, но это не являлось преградой для связки моих ключей и мы проникли в школу, а затем и в класс начальной военной подготовки, где вскрыли сейф с мелкокалиберными винтовками, которые только недавно появились в школе. Были там и патроны, и мы разбрелись по школе, стреляя во все, что приглянется.

Но неодушевленные предметы скоро наскучили нам, особенно Максу, и он открыл окно на улицу.

Рядом были жилые дома, и Максимилиан решил там искать себе цель.

Он нашел ее в лице двух мужичков, один из которых по пояс, высунувшись из форточки, спускал на веревке пустой трехлитровый бидон товарищу, ждущему внизу. По соседству распологался пивбар и их действия были нам понятны.

Убежденный борец с пьянством, Макс, произвел по ним несколько прицельных выстрелов из своей винтовки.

Результатом явилось бегство одного и трусливое, и удивленное выглядывание из-за занавески другого, видимо, не могущего взять в толк: кто и когда открыл военные действия на их с утра еще тихой (не считая, наверное, его жены) улице.

Настрелявшись вдоволь, мы закрыли ружья в сейф (замечу сразу, что чужого – мы никогда не брали), закрыли кабинет и школу, т.е. – как было, и пошли по дорожке дальше.