– Неужели вы бродили одна?

– Нет, не одна – с Освальдом Стэндишем. Мы были тогда детьми. Вы с ним знакомы?

– С лордом Чилтерном! Да, знаком. Мы в этом году сошлись довольно близко.

– Он хороший, да?

– Хороший? В каком смысле?

– Прямой и великодушный!

– Самый прямой и великодушный из всех, кого я знаю.

– А он умен? – спросила мисс Эффингем.

– Весьма. Я хочу сказать, он говорит разумные вещи, если не смотреть на его манеры. Всякий раз кажется, будто он вот-вот на вас бросится, но это одна видимость.

– Значит, вам он по душе?

– О да.

– Рада это слышать.

– Он у вас в фаворе, мисс Эффингем?

– Сейчас – нет, не особенно. Я с ним почти не вижусь. С его сестрой мы лучшие подруги, и в детстве я была к нему очень привязана. Я ни разу не видела этот домик с того самого дня, но помню все как вчера. Говорят, лорд Чилтерн сильно переменился?

– Переменился – в каком отношении?

– Прежде о нем говорили, что он… легкомыслен.

– Думаю, переменился. Но Чилтерн в душе бродяга, этого нельзя не заметить. Благопристойность ему ненавистна.

– Полагаю, так и есть, – сказала Вайолет. – Ему нужно жениться. Как полагаете, он бы исправился, если б женился?

– Не могу представить его женатым, – ответил Финеас. – В нем есть какая-то необузданность. Женщина едва ли нашла бы его приятным спутником.

– Но он любил бы жену?

– Да, как любит лошадей. И заботился бы о ней – как о лошади. Но ни одной из своих лошадей он не дает поблажки и вряд ли дал бы жене.

Финеас не мог вообразить, как сильно вредит этим описанием своему другу, ему и в голову не пришло, что спутница, говоря про этого рыжего дикаря, подразумевала на месте супруги себя. На некоторое время мисс Эффингем примолкла, а затем добавила о лорде Чилтерне лишь одно:

– Он был очень добр ко мне тогда, в домике лесника.

На следующий день все разъехались из Солсби, и многие отправились в Лохлинтер. Финеас решил заночевать в Эдинбурге и оказался в компании мистера Ратлера. Вечер прошел с большой пользой: наш герой узнал многое о работе парламента, а мистер Ратлер в Лохлинтере объявил его приятным молодым человеком.

Все, кто знал Финеаса Финна, вскоре приходили к мысли, что в его обращении есть особая приятность; никто, однако, не мог ни понять, ни объяснить, в чем она заключалась. «Все дело в том, что он умеет слушать», – говорили одни. «Но женщинам это едва ли пришлось бы по вкусу», – возражали другие. «Он изучил, когда нужно слушать, а когда говорить», – утверждали третьи. Последнее было неправдой: Финеас Финн не делал осознанных усилий и был приятным человеком от природы.

Финеас Финн прибыл в Лохлинтер вместе с мистером Ратлером, сев в почтовую карету в ближайшем городке. Мистер Ратлер был путешественником опытным, поэтому ни в чем не испытывал затруднений, наш же герой вскоре обнаружил, что новый слуга, которого пришлось посадить снаружи, рядом с кучером, всем мешает.

– Я с собой никого не беру, – заявил мистер Ратлер. – Хозяйским слугам это куда больше по нраву, ведь они получают на чай, вот и выходит, что они и работают лучше, и обходятся вдвое дешевле.

Финеас залился краской, но девать нанятого человека было некуда, так что оставалось делать хорошую мину при плохой игре.

– Никогда не знаешь, как лучше, – сказал он. – Возьмешь слугу – так он не нужен, не возьмешь – жалеешь, что его нет.

– Я не склонен к таким колебаниям, – произнес мистер Ратлер.

Лохлинтер, когда они подъехали ближе, показался Финеасу куда роскошнее Солсби. Так и было, но Лохлинтеру не хватало того обаяния древности, которым дышало имение графа Брентфорда. Здесь тесаный камень стен был вытесан только вчера. Особняк стоял на пологом склоне, и зеленый дерн мягко спускался от парадного входа к горному озеру. По другую сторону водной глади к небесам поднималась высокая гора – Бен Линтер. У подножия и дальше налево, сколько хватало глаз, на много миль раскинулся Линтерский лес с его утесами, болотами и горными склонами. Нигде в округе не было лучшего места для охоты на оленей, чем Бен Линтер. А река Линтер, струившая быстрые воды к озеру сквозь скалы, кое-где над ней почти смыкавшиеся, протекала так близко к дому, что приятный шум ее водопадов доносился сквозь двери большого зала. За домом простирался осушенный парк – казалось, бесконечный, а за ним вновь поднимались горы – Бен Линн и Бен Лоди. И все эти земли принадлежали мистеру Кеннеди. Он, как говорили его люди, был лэрдом Линна и лэрдом Линтера. При этом его отец пришел в Глазго мальчишкой, имея в кармане, как водится, единственную монету в полкроны.