В конце концов, эти финансовые «пузыри», включая все возрастающие ипотечные и другие долги, лопаются, вызывая резкое падение фондовых рынков, обесценение активов, падение капитализации крупных компаний и т. д. Так, в последние два-три года было несколько катастрофических падений огромного фондового рынка Китая, в результате которого его объем сократился на 39 % – это больше чем на 5 трлн долл.

Под влиянием соответствующего крупного падения китайского фондового рынка американский фондовый рынок, самый большой в мире по объему, однажды упал сразу на 8 %, а в начале 2016 г. его падение стало самым большим за последние 120 лет функционирования фондовой биржи Америки.

Мировая турбулентность, поддерживаемая продолжением политики смягчения в Европе и Японии, при стабилизации и медленном повышении уровня ставки ФРС в США, поддерживает и эту турбулентность на мировых финансовых рынках.

Поскольку Россия имеет слабый финансовый рынок с крупными «черными дырами» в виде высокой волатильности нашего фондового рынка, состоящего в своей подавляющей части из «коротких» денег; сильной зависимости нашей экономики от волатильности цен на нефть, газ, металлы, другое сырье и материалы, – высокая (до 0,8, по данным Bloomberg) корреляция валютного курса рубля от экспортных цен на нефть при большом внешнем и внутреннем долге наших предприятий и организаций в условиях стагнации и рецессии делают нас крайне уязвимыми к турбулентности на мировом экономическом рынке. Поэтому повышение финансовой устойчивости, в том числе рублевой, – широкая задача общефинансовой устойчивости, частью которой является проблема валютного курса рубля, а эта финансовая устойчивость упирается в проблему удельного веса «длинных» денег в российской финансовой системе.

К сожалению, Центральный банк на эти проблемы смотрит под узковедомственным углом зрения, не занимаясь повышением доли «длинных» денег ни в рамках активов банковской системы, ни в других финансовых фондах.

Никакой программы на этот счет, как известно, Центральный банк не имеет, никаких целей не выдвигает, а просто констатирует происходящее в своих отчетах и занимается текущим регулированием деятельности этих организаций. Функции общего регулирования финансового рынка Центральный банк, видимо, понимает весьма формально, с позиции текущей деятельности, а не с позиции создания высокоразвитой и устойчивой финансовой системы страны, которой, увы, мы не имеем, и главное – ничего не делаем для того, чтобы сформировать ее по опыту и подобию развитых стран мира, показывающих нам желательную картину будущего.

В связи с повышенной уязвимостью нашей финансовой системы, ее сильной зависимостью от происходящего на мировом финансовом рынке мы все время живем в условиях серьезных финансово-экономических рисков. Это:

• Риски девальвации нашей валюты и чрезмерной волатильности валютного курса рубля.

• Риски обесценения наших золотовалютных резервов, где, на наш взгляд, неправомерно занижена роль долларовой составляющей. В 2014 г. доля доллара в составе золотовалютных резервов России составляла всего 43 %, а евро – 46 %. Поскольку доллар укреплялся по отношению к евро, мы потеряли за 2014 г. (в долларовом выражении) 24 млрд долл. золотовалютных резервов, а в 2015-м – еще 19 млрд долл. Таким образом, за два года Центральный банк потерял 42 млрд долл., или 2,7 трлн руб., в результате переоценки золотовалютных резервов, что превышает годовой дефицит нашего государственного бюджета.

В 2015 г. эта сумма была равна почти всему государственному финансированию (и по федеральной, и по региональной линиям) здравоохранения нашей страны. Это больше вложений государства в сферу образования – всех ее видов. Это баснословно огромная сумма. Достаточно вспомнить, что правительство в 2016 г. не смогло нигде найти 300 млрд руб., которые ему были остро необходимы для принятия Государственной антикризисной политики.