Как потом признался Вере Анатолий, его жизненный опыт эпизодически подсказывал ему, что она – не совсем обычный человек.

***

Толя думал о себе как о совершенно ординарном человеке, который необычен лишь тем, что решил выучиться на философа в достаточно солидном для студента возрасте после нескольких лет работы штамповщиком и службы в противовоздушной обороне.

Его не прельщала возможность карьерного роста по партийной или карьерной линии. Его беспокоила проблема, которую он не хотел с кем-либо обсуждать. Он не умел любить. То есть совсем никого и никогда. Подростком, начав работать на заводе, он боялся ровесников, которые почему-то всегда причиняли ему боль. Поэтому у него выработалась привычка нападать первым. Толя даже специально ходил на борьбу, чтобы его никто больше не смог обидеть в рабочем городе, в котором он жил. И достаточно преуспел в занятиях спортом, потому Вера и отметила его плотное телосложение, когда увидела впервые.

Толю после пары эпизодов с его победами в неизбежных разборках перестали задирать подвыпившие работяги в общежитии, в котором он жил до поступления в институт. Через год его уже боялись все коллеги. Постепенно в рабочей среде не осталось никого, с кем бы он мог поговорить. Вслед за осознанием того, что у него нет ни одного друга, пришло ощущение невыносимого, пронзительного одиночества. Вместо того, чтобы выпивать как другие его соседи по комнате, Толя после рабочей смены начинал вести в глубине души длинные диалоги с самим собой, чтобы не слышать своих соседей. Постепенно он увлекся философскими книгами, которых в 70-е годы прошлого века нормальные, то бишь рабочие люди, в общем-то, не читали.

Постепенно Толя осознал, что жизнь длинна, и ему надо как-то научиться ладить с людьми и выстроить свой мир, в котором появится хотя бы один близкий ему по духу человек. Ведь после развода родителей он оказался никому не нужен. Поэтому пришлось начать работать в 14 лет. Хорошо, что предложили койко-место от завода. Толя без раздумий собрал свой нехитрый скарб и съехал от матери.

И, вот, в свои четверть века, после долгих раздумий он решил, что только на философском факультете сможет найти тех, кто хоть в чем-то с ним схож. Но сразу же после поступления его призвали на срочную службу. Потому что бронь от военного завода, на котором он трудился, перестала действовать.

И теперь, после восстановления в институте, молодой мужчина был весьма разочарован, когда увидел среди своих будущих однокурсников только мамкиных номенклатурщиков и откровенных чудиков в подростковых прыщах.

Подходил к концу первый год учебы. И до сих пор только Вера, которая уже просидела с ним за одной партой всю осень, зиму и половину весны, производила на Анатолия впечатление какой-то возвышенно неземной и, в то же время, здравомыслящей до чувства раздражения особы. Она не вызывала ощущение сумасшедшего человека, как многие их однокурсники. Наоборот, старалась все делать правильно, будто по одному ей известному уставу, походящему н армейский. Говорила, взвешивая каждое слово. И сторонилась всех, кроме единственной, похожей на себя внешне, подружки. Вдвоем девчонки чувствовали себя уверенно, потому позволяли себе некоторое девичье высокомерие по отношению к сокурсникам, которые их за это невзлюбили. Но воображать перед Толей девушки почему-то не смели.

Толя на своем опыте знал, что женщины старше него в качестве ни к чему не обязывающих отношений, в большинстве своем к нему благосклонны. Хотя ни о какой взаимной симпатии, а уж тем более о любви, речи и не шло. Возможно, считал он, была в нем для них притягательность сильного, но отстраненного самца. Такие девушки задерживались рядом с ним ненадолго. «Чем меньше женщину мы любим», снисходительно и безо всякого сожаления размышлял он о сменяющих друг друга девицах, находившихся рядом с ним.