выдвинул Пифагор. Наихудшим злом он считал анархию в обществе, поэтому говорил, что человек не может обходиться без воспитания и руководства, пальма первенства в которых должна принадлежать закону.

Первые писаные законы появились в Греции в VII – V вв. до н. э. Именно тогда возникли и первые философские учения. Философы начали рассуждать о Космосе как идеальном порядке, о его вечности и бесконечности, почитая это лучшими характеристиками. Потому и законодатели были озабочены в первую очередь тем, чтобы их предписания были нерушимы, а законы вечны. Есть занятная и поучительная легенда, над которой стоило бы призадуматься многим нашим современным законодателям – прожектерам в парламенте. Согласно этой легенде одни из первых законодателей – Зелевк и Харонд – постановили следующее: тот, кто хочет внести какие – либо изменения в законы, должен явиться в народное собрание с накинутой на шею петлей. Если то, что он предлагает, не будет поддержано народом, то прожектер должен будет немедленно повеситься. Легенда гласит, что в законодательство Зелевка и Харона было внесено очень мало изменений за триста лет.

Человеческие законы зачастую считались порождением воли богов. Гераклит писал: «Все человеческие законы питаются единым божественным».4Основатель античной диалектики проводил идею о необходимости повиновения законам государства («И воле одного повиноваться – закон», и в то же время обосновывал идею осознанного соблюдения народом законов: «Народ должен бороться за закон, как за свои стены». Философ считал, что допускать народ к управлению государством нельзя, выступая в целом против демократического устройства рабовладельческого государства, и призывал гасить своеволие «скорее, чем пожар».5

Значение господства справедливых законов в полисе всячески подчеркивали и семь мудрецов, среди полулегендарных имен которых были и законодатели и философы. До нас дошли несколько изречений, касающихся в той или иной мере правовой сферы. Фалес, к примеру, говорил: «Поручись и пострадаешь», Биант из Приены – «Лучшие всегда в меньшинстве», а следующие изречения соответственно Периандра из Коринфа, Питтака из Метилены и Солона из Афин могут быть расценены как советы собирающимся совершить преступление: «Обдумывай все заранее», «Тщательно учитывай время» и «Никогда слишком».

Философами античности поднималась проблема справедливости закона и возможности, а зачастую, и целесообразности нарушения закона несправедливого. Эту тему особенно плодотворно разрабатывали софисты. Гиппий утверждал: «Закон… будучи тираном людей, часто действует насильственно, против природы».6В законах видели нарушение естественной свободы человека, вмешательство в человеческое бытие. Софист Антифонт писал: «Справедливость [заключается в том, чтобы] не нарушать законы государства, в котором состоишь гражданином. Так, человек будет извлекать для себя наибольшие пользы из применения справедливости, если он в присутствии свидетелей станет соблюдать законы, высоко их чтя, оставаясь же наедине, без свидетелей [будет следовать] законам природы. Ибо предписания законов произвольны (искусственны), [веления же] природы необходимы».7Не правда ли, это своеобразная форма правового нигилизма? Антифонт продолжает: «И [сверх того], предписания законов суть результат соглашения (договора людей), а не возникшие сами собой [порождения природы]; веления же природы суть самовозникшие (врожденные начала), а не продукт соглашения [людей между собой]. Итак, тот, кто нарушает законы, если это остается тайным от [остальных] участников соглашения, свободен от позора и наказания; если же [его противозаконный поступок] открывается, то его постигает позор и кара. Но если кто-нибудь попытается насильственно нарушить что – нибудь из коренящихся в самой природе [естественной возможности], то, если это и остается скрытым от всех людей, бедствие [от этого для него самого] будет ничуть не меньшим и нисколько не большим, чем в том случае, если это все увидят. Ибо [в этом случае] вред причиняется не вследствие мнения [людей], но по истине. Вообще же рассмотрение этих [вопросов] приводит к выводу, что многие [предписания, признаваемые] справедливыми по закону, враждебны природе [человека]… Что же касается полезных [вещей], то те из них, которые установлены [в качестве полезных] законами, суть оковы [для человеческой] природы, те же, которые определены природой, приносят [человеку] cвободу».