И здесь стоит подчеркнуть еще один момент: юристы постсоветского периода приступили к активному поиску путей восстановления преемственности различных этапов развития отечественного учения о праве, нередко находя собственную ментальную правовую идентичность не в советской, а именно в дореволюционной модели восприятия права. Отсюда также, как видится, всплеск интереса к философии права и социологии права в современной юридической науке, поскольку именно в тот исторический период они получили наибольшее развитие, хотя в настоящее время в отечественной правовой науке первоначальный «реакционный» период отрицания «всего советского» успешно преодолен и наблюдается более сбалансированный подход, призывающий к более объективной оценке достижений советского периода и учету их позитивных аспектов в современных реалиях.

Также востребованным и методологически привлекательным оказался потенциал философии права как науки синтезированной, пытающейся объединять различные научные картины мира и восприятие права одновременно с различных позиций – не только с формально-юридической, но и собщефилософской.

И здесь позволим себе небольшое отступление. Выдающийся историк Л.Н. Гумилев писал: «В XVIII–XIX вв. благодаря дифференциации наук было накоплено огромное количество сведений, к началу XX в. ставшее необозримым. Образно говоря, могучая река Науки была пущена в ирригационные арыки. Животворная влага оросила широкую территорию, но озеро, ранее ею питаемое, т. е. целостное миросозерцание, высохло. И вот осенний ветер вздымает донные отложения и засевает соленой пылью разрыхленную землю полей (…) так и в науке: узкая специализация полезна лишь как средство накопления знаний: дифференциация дисциплин была этапом, необходимым и неизбежным, который станет губительным, если затянется надолго»[75].

Знаменитый путешественник Тур Хейердал в книге «Кон-Тики» описывает скептическое отношение к своим идеям в области истории древних народов, которое он встретил первоначально со стороны некоторых ученых-историков. Один из героев его книги замечает по этому поводу: «Все они узкие специалисты и недоверчиво относятся к такой методике, когда привлекаются данные из самых различных отраслей, от ботаники до археологии. Они сознательно ограничивают размах своих исследований, чтобы тем настойчивее зарываться в глубину и добывать детали. Современная наука требует, чтобы каждый специалист копался в своей яме. Редко кто-нибудь принимается разбирать и складывать вместе то, что они добывают. …Мой последний труд – о птичьем орнаменте в китайских народных вышивках. Семь лет готовил, зато сразу приняли к изданию. Наше время требует специализации»[76].

На этих примерах видно, что не только юридическая наука, но и современная наука в целом находится сегодня в поисках объединяющего начала, некой целостной парадигмы, общих фундаментальных принципов и методологии познания, которые могли бы преодолеть дифференциацию научной картины мира, которая только усугубилась в современном информационном обществе с его все возрастающей лавиной научной информации, необходимость обработки которой еще более стимулирует к «точечным» специальным исследованиям и препятствует синтезу научных знаний.

И здесь философия права оказалась очень кстати, что также добавило ей аргументов в пользу самостоятельности и дополнительного веса в извечном споре с теорией государства и права.

В целом в юридической науке в этот период наметился интерес к интегрированным сферам научного познания, причем не только к философии права, но и к социологии права, конституционной экономике, юридической конфликтологии и т. д. Философия права отлично «вписалась» в эту тенденцию, поскольку именно привлечение философии в качестве второй мировоззренческой опоры позволило выйти на решение задачи построения целостной научной картины мира.