Впрочем, пока что похвастаться особо нечем. Но ведь нищие никогда не поймут сложности проблемы, а лишним давно все ясно. Проблема в том, чтобы лишних заметили, чтобы они перекочевали с периферии ближе к вершине социальной пирамиды. Лишние обладают сомнительным талантом: способностью к духовному творчеству (иначе сказать, способностью сомневаться). Нищие обладают несомненным преимуществом: способностью верить. Вот пусть каждый делает то, что может: первые творят, вторые верят, что творчество первых – во благо демократии.

Это вполне разумно с позиций высокой культуры. А другая позиция демократически ведет в никуда, откуда мы однажды как-то самозародились. Можно сидеть на пересечении космических трасс и ждать еще одного шанса реализоваться как разумное существо. Можно – но это какое-то божественное по легкомыслию мышление, оперирующее такими пустяками, как сотни миллионов лет, смерть всего живого, вероятность жизни, вечность. Скучно. В любви к смерти – мало человеческого, мало культурного, даже мало демократического. Объявите демократию вечной ценностью – и вы получаете какую-то безумную внеисторическую перспективу.

В интересах большинства не слопать культурное меньшинство, а заставить лишних работать на нищих. Вот и пусть работают, создавая влиятельную культурную среду. «Лишние всех стран, объединяйтесь» – глупый и бессмысленный клич, ибо, объединясь, они перестанут быть лишними. Однако культурная среда должна быть: только она воспроизводит «лишности», духовный излишек, бесхозный остаток. Лишние обретут шанс перестать быть лишними (хотя бы отчасти), у нищих забрезжит надежда немного обогатиться.

Появится перспектива: жить настоящим.

Отдадим должное Никите Сергеевичу Михалкову: это неутомимый деятель кино, великолепный режиссер и актер. И по меркам российским, и по мировым. Безо всяких скидок – фантастической одаренности человек, режиссер редкостного таланта. Ему удивительно подходит определение «мастер». Он именно мастеровит, его фильмы всегда сделаны, с богатой выдумкой – но непременно ладно сшиты, узорчик к узорчику, что применительно к искусству означает: художник заботится о мысли, бережно ведет ее, выстраивает концепцию.

Однако нас будут интересовать не столько фильмы Михалкова сами по себе, сколько некий «закон культуры», определивший логику киноэволюции лучшего и, несомненно, одного из самых великих среди живущих ныне киногениев.

Общий смысл заковыристого и непрописанного еще толком «закона» достаточно прост. В художественной культуре существуют, по сути, две точки отсчета, два представления о свободе творчества:

1. «Зависеть от царя, зависеть от народа». (А.С. Пушкин, «Из Пиндемонти».)

2. «Не все ли нам равно? Бог с ними. Никому отчета не давать, себе лишь самому служить и угождать». (А.С. Пушкин, «Из Пиндемонти» же.)

Перед нами две ценностные ориентации: одна из них «завязана» так или иначе на коллектив (народ, этнос – неважно), другая при всех нюансах сосредоточена на личности. Понятно, что личность не существует вне социума: об этом нет необходимости напоминать лишний раз, потому что у нас нет намерения растащить по несуществующим изолированным углам личность и общество. И все же: приоритет «народного» начала требует от эгоистического индивидуума с восторгом и упоением ограничить горизонты духовного совершенствования национальными интересами: такого рода благородное слияние общественного и частного оценивается как высокоморальное. В номинации «мораль» оценивается степень преобладания общественного над личным. Больше внеличного (коллективного) – больше морали. Абсолютное подчинение своих интересов общественным (классический