С попутчиком не спорил допоздна, зажав нагретые сто грамм граненой нормы, про президента, про страну и про реформы, как спорят все обычно с бодуна…

А утром прижимался бы к стеклу, таращась тупо в даль несущуюся мимо, воспринимая все вокруг, как пантомиму, вообразив холодную скалу…

Такая глушь, для жизни лишь шалаш… Забуду всё, метро, тебя, такси с трамваем… Пожалуй, всё же был я не вменяем, когда пришла на ум такая блажь!

Я так давно не ездил в поездах, в вагон не прыгал с уходящего перрона, вдыхая запах креозота и гудрона в Святителем заброшенных местах!

Я не был каким-то ловеласом, бабником, ходоком или как там еще называли специалистов по противоположному полу. Вообще, я от рождения однолюб. В этом я, наверное, пошел в отца.

Он познакомился с моей матерью, отбил ее у другого офицера, будучи курсантом. А когда получил лейтенантские звездочки, отправился через всю страну на остров Сахалин, куда к тому времени занесла мою мать судьба комсомольского активиста и последователя Павки Корчагина.

А дело было так.

Отца призвали в армию в 1943 году после окончания десятилетки. Он был из небедной казачьей семьи, из так называемых гребенских казаков, всю войну прослужил в разведроте, а после окончания ему предложили остаться в армии.

Что нужно было делать вчерашнему школьнику, мальчишке без специальности? Возвращаться в станицу, в деревню, переходить из пусть младших, но все-таки командиров во всеобщие подчиненные, и садиться на шею матери с отцом или остаться в армии, получить бесплатное обучение и жить самостоятельно?

Он выбрал последнее. Его зачислили сначала на курсы, потом в школу младших офицеров, а затем в артиллерийское училище под Харьковом, где и присвоили лейтенантское звание.

Мать была в оккупации, была связной в партизанском отряде. Школу закончить она не успела. В семье кроме нее было еще трое дочерей младше ее по возрасту. Отец ушел на фронт и последнее письмо от него пришло из-под Севастополя. И она после окончания войны отправилась с хутора в Ростов-Дон, где поступила в пожарный техникум.

Молодую активную комсомолку, бывшую партизанку заметили сразу и привлекли к комсомольской работе.

И очень быстро она стала вначале инструктором горкома комсомола, затем третьим секретарем, а потом и вторым. На учебу времени не оставалось, техникум она оставила.

Но тут потребовали, чтобы свою комсомольскую позицию они подкрепляли делом. Матери торжественно вручили комсомольскую путевку на Сахалин.

Можно, наверное, было бы отказаться. Кто-то, наверное, и отказывался, и оставался на Дону в родных местах. А мать с подругами поехали.

Как она рассказывала: они ехали и плакали от страха. Ведь это была бывшая царская каторга, территорию которой только что освободили от японских самураев, тех самых, которые совсем недавно переходили «границу у реки». Наверняка там было множество вражеских агентов и диверсантов, бандитов и шпионов, головорезов и каторжников

Год с небольшим она проработала в городе Южно-Сахалинске, когда неожиданно к ней приехал лейтенант из прошлой жизни, мой будущий отец. Семь с половиной тысяч километров в одну сторону, чтобы забрать любимую. И это при том, что на дворе послевоенные годы, мужчин и так не хватает, но нет, нужна именно эта…