– Не особо. То не надобно мне.

– Во-о-о-т, – развёл я руками. – На костях посчитал, и буквами записал. Не ладно так.

– А как надо? – спросил царь и покачал головой. – Вот вы греки… Горазды на выдумки. Он у тебя, Михал Петрович, точно – Пифагор. Сказывай далее, отрок.

Я подошёл к счётной доске, специально принесённой для экзамена, и написал: BI.B=ДК.

– Вот – двенадцать помножить на два, получится – двадцать и четыре. Без костного счёта не посчитать. А если записать индийскими цифрами, то всё станет просто и поятно.

Я написал: 12.2=24.

– Это – десятки, это – единицы. На это указывает порядок расстановки.

Царь смотрел на доску ничего не понимая, а вот дед заинтересовался.

– Ну-ка, ну-ка, – проговорил он. – Эту цифирь я знаю. Приходил в Кафу купец из тех мест. Мы тогла с посольством там были, великий государь. Ну и торговали маленько. Вот он так записывал. Считал и писал сначала по-своему, а потом по-нашему. Сходилось. А ты, значит и это усвоил? Вот шельмец!

Дед восторженно разулыбался.

– Так ладно… Если эту цифирь вставить в таблицу Пифагора, вообще всё будет понятно. Вот…

Я написал: 1,2,3,4,5 по-горизонтали и то же самое по вертикали, а в точках пресечении цифр их произведение.

– Вот и всё. Легко, да? – спросил я.

Иван Васильевич и Михаил Петрович переглянулись.

– Охренеть, – сказал дед.

– Тут даже ко мне, кажется, дошло, – медленно проговорил царь. – Подрастёт мой Фёдор, тебе отдам в ученики.

– А сколько ему сейчас лет?

– Э-э-э, – задумался государь, что-то считая в уме. – Четыре вот в мае исполнилось. Старшему Ивану семь лет в марте исполнилось. А тебе, малой?

– Зимой восемь стукнуло.

– О как! Силён! И значит, ты эти листы исписал? – спросил царь, пытаясь отойти от непонятной ему математики.

– Так и есть, – кивнул головой я.

– Кто надоумил?

– Само пришло. Вот деда не даст солгать.

– Ховрины не лгут, – сказал дед и поправился. – Не лгут Московским царям.

– Потому, что клятву верности давали, но он-то не давал.

Царь улыбнулся хитро сощурившись.

– Я русский, а значит верен тебе.

Царь вдруг помрачнел, словно на него нашла туча и покачал головой.

– Не все так думают. Нет у мас такого понятия, верность государству по рождению. Уходят князья и бояре в Литву вместе с дружинами. И какие князья и бояре?! Обласканные! Эх!

Иван махнул рукой, резко встал с кресла и вскрикнул от боли, схватившись обеими руками за поясницу.

– Ох-о-хо… Вот беда-то.

Он, оставаясь в чуть наклонённом вперёд положении, попытался сесть в деревянное кресло обратно, но я шагнул вперёд и придержал его за локоть.

– Великий государь, позволь помочь?! – спросил я.

– Чем ты поможешь, отрок?

– Я пчёл принёс. Видел, как знахарь на торжище пчёлами лечил. Он скрывал, да я подсмотрел. Помнёт-помнёт болезному спину, а сам из плошки пчелу вынет за крылья, да приставит к спине. А она и ужаль… И всё лечение.

– И сразу проходит? – удивился царь.

– Не сразу. Но многие приходили и вспоминали прошлые случаи и говорили, что тогда помог, помоги и сейчас.

– Ты, что, пчёл принёс?

– Принёс.

– А зачем они тебе?

– Так, тебя, государь, лечить. Деда сказал, что у тебя поясницу прихватило, а я и вспомнил про пчёл. Вспомнил и побежал в сад. Там пчёл полно.

– А, ну, покажь!

– Вот.

Я достал из-за пазухи бутылёк из тёмно-зелёного стекла и протянул царю.

– Только не открывай. Улетят.

– Много там? – спросил царь, прикладывая склянку к уху.

– Десяток.

– Маятся, – проговорил царь, жалостливо скривившись. – Помрут ведь. У них, как у Кощёя Бессмертного – смерть на конце иглы. Ужалят и помирают. Не жалко?

– Вот ещё! – дёрнул плечами я. – Что такое пчёлы и что такое государь? Две большие разницы.