— Теперь намного лучше, —  расплывается в улыбке. — Не переживай, это всё моя неосторожность. Расскажешь мне что-то?

— Расскажу, —  присаживаюсь на кровать, а она, как маленький ребёнок, укладывает голову у меня на коленях.

​            Темноволосая девчонка казалась полностью загнанной и заплаканной, когда сидела на мокрой земле, прижимаясь к железному забору.

— Ты должна уметь сама себя защитить, — говорю ей, стирая с костяшек кровь, перемешанную с грязью. 

— Я… — она всхлипывает и начинает дрожать пуще прежнего. — Они стащили всю мою одежду, пока я купалась, а потом вытащили сюда.

​            Она кутается в мою толстовку, которая достает ей до самых колен.

— Спасибо тебе, ты меня спас, — её испуганные голубые глаза смотрят с небывалой преданностью и благодарностью.

​            Хватаю в охапку её вещи, что удалось отнять у местных задир. Такие всегда способны нападать лишь на слабых девчонок.

— Пошли, тебе снова нужно принять душ, — киваю головой в сторону огромного здания, красный замазанный кирпич которого ассоциируется с мраком.

— Нет, не пойду туда, там страшно, — она крепче хватается маленькими ладошками за ткань толстовки, забираясь в нее по самый нос, в попытке спрятаться.

— Ты никогда не должна показывать свой страх, — даю наставление, протягиваю испачканную после потасовки руку. — Иначе не выдержишь здесь.

​            Она сомневается и мечется от своих мыслей, явно не желая вставать с промокшей от ливня земли. Но несколько минут пристально изучая мои глаза, всё-таки протягивает свою ладонь, скрепляя её с моей.

— Пожалуйста, побудь рядом, — просит шёпотом, перед тем как скрыться за дверью душевой.

​            У меня раньше никогда не возникало желания защищать кого-то. Я знал, что жалость не приводит ни к чему хорошему – нужно всегда наносить удар первым. Но её, только прибывшую в этот детский дом и уже вляпавшуюся в неприятности, хотелось хотя бы попытаются уберечь от суровых реалий этого места.

​            Выглядела она словно хрупкий домашний цветок.

— Покатаешься со мной на качелях? — спросила она, как только приняла душ и надела свою чистую одежку. — Я видела там на улице если небольшая площадка. У меня дома тоже была.

​            Её взгляд застилается жуткой безнадегой и печалью. 

— Ладно, — тяжело вздохнув, даю своё согласие.

​            До качелей мы добираемся в тишине. С неба всё ещё моросит мелкий теплый дождь.

— Я отстираю твою кофту и обязательно отдам, — клятвенно произносит, отталкиваясь носками от земли, чтобы начать раскачиваться.

— Не стоит.

— Нет, я обязательно постираю и отдам, — рвано обещает и упорно махает головой, не желая слушать возражений.

— Ты знаешь интересные истории? — снова прерывает недолгую тишину, разбавляемую лишь скрипом качели. — Мне бабушка всегда рассказывала истории.

​            Мне никто не рассказывал. Никогда. Но я безумно любил читать, поэтому не раздумывая начал пересказывать ей одну из прочитанных книг.

​            Думаю, именно тогда это вошло в привычку. Чуть ли не в каждодневный ритуал.

​            Совсем не замечаю в какой момент проваливаюсь в сон следом за Ташей, которая так и не сдвигается с моих колен.

​            Просыпаюсь лишь утром и поспешно помогаю Таше позавтракать и обработать ссадины.

​            Она неотрывно наблюдает за мной, пока ватный диск, испачканный в зеленку, двигается по её рассеченной брови. Сначала вглядывается в мои глаза, а затем спускает взгляд к губам и тут же смело поддается вперед. 

​            Едва наши губы соприкасаются, успеваю ухватиться за её плечо и, удержав, отсесть.