О том, чтобы заняться с ней сексом, речь уже не шла. Я вообще уже не уверен, что у нее есть хоть какой–то сексуальный опыт.

То, что Вероника – домашняя девочка, а не оторва, какой она хотела казаться, я понял чуть ли не с первых минут знакомства, но упорно делал вид, что верю в ее «опытность».

Плохая из нее актриса. Завтра будет мучиться угрызениями совести.

В такси попользоваться состоянием нестояния бедолаги я не посмел. Максимум, что позволил себе, это еще пара поцелуев в безвольные губы, шею, плечи. Ну, еще полапал доступные выпуклости. Тут во мне проснулся хулиган и ничего я с ним поделать не мог. Твердая троечка оказалась настоящей. Упругое полушарие идеально легло в ладонь. Одно только легкое сжатие пробило меня микрооргазмом. Хулиган во мне ликовал от восторга и требовал еще. Многослойные юбки мешали исследовать то, что скрывалось под ними. Оставил это на сладенькое.

Предвкушение сладенького скручивало внутренности. Член ныл от боли, просился на свободу, точнее в одну неизведанную пещерку. И в другую тоже. Третью оставим на десерт. Уговоры, что это не та девочка, в которую так легко попасть, не помогали. Хотел ее до одури.

До квартиры доставил заснувшую девушку на руках. Легкая она такая, тонкая, несмотря на метры ткани на ней. Козявочка. Мурлыкала что–то мне в шею, держалась обеими ручонками, как за спасательный круг.

Ни скрипучая подъездная дверь, ни «эстонский» голос лифта сон Вероники не потревожил.

Перед дверью в свою квартиру я на минуту замер. Вспомнил, как много лет назад вот так же на руках, соблюдая традицию, вносил жену – Оксану. У нас тогда другая квартира была, съемная.

Оксана и так красивая, а в день свадьбы была необыкновенно хороша. Волосы русые каскадом по пояс, платье гипюровое в облипочку – все изгибы подчеркнуты. Березка моя стройная. Как увидел – обомлел. Думал, влюбиться сильнее невозможно. А нет, затопило грудную клетку таким чувством – ни словом сказать, ни кистью описать. Счастливый был…

Сбежали с ней из ресторана, оставив гостей на родителей и тамаду. Она тогда такая же худая была и невесомая. Моя. Тогда она меня любила – глаза огнем горели, тело отзывалось мгновенно, устроить недельный секс-марафон ничего не стоило. Сына родили – богатыря!

Девушка у меня на руках тихо и болезненно застонала, вырывая меня из воспоминаний.

Все, Оксана – пройденный этап, теперь вот, новый на шее висит.

Кое-как справился с замком.

Не включая свет, пронес свою ношу в спальню.

Я здесь больше месяца не был. Даже после ремонта и смены интерьера не мог порог переступить. Сцена с женой и ее любовником не отпускала, разрушала, ослепляла ненавистью и злобой.

Но не укладывать же Веронику в комнату сына или на диван в гостиной? Он узкий, жесткий, неудобный.

Невеста не проснулась, даже когда я сгрузил ее на кровать. Лишь чуть слышно застонала, вздохнула и свернулась клубочком, что тот котенок.

Освободил ее ножки от туфель, за что получил еще один благодарный стон.

А потом были жуткие полчаса в моей жизни.

Никогда не испытывал сложности со снятием одежды с женщины, а тут впору было материться в голос.

Руки бы оторвать тому модельеру, который придумал это издевательство. Сорок три пуговицы! Мелкие! Неподатливые, скользкие!

Пока расстегнул и стянул платье с безвольного тела, сил не было даже полюбоваться девицей в неглиже.

Скинул с себя одежду, завернул нас обоих в одеяло и отрубился до утра.

...

Первые солнечные лучи пощекотали веки.

Не проснувшись толком, поворачиваю голову, чтобы спрятаться от рассвета, утыкаюсь носом в женские волосы. Втягиваю в себя воздух.