Хотя я готова поспорить, что его воображение уже услужливо подкинуло нужный эпизод. В котором его сын меня домогается и, возможно, даже бьет в порыве страсти.

— А у меня… — я продолжаю голосить.

— Что у тебя? — спрашивают мужчины не сговариваясь.

— Производственная тра-а-авма, — я еще пуще реву. — Мне нужно в травмпункт, а еще лучше вызовите скорую помощь.

— Это еще зачем? — недовольно бурчит Антон Сергеевич, тяжело вздыхая.

— Голова болит, у меня, наверное, сотрясение…

В общем, плачу от души.

Во-первых, мне действительно больно; во-вторых, я так испугалась, что сердце до сих пор выпрыгивает из груди; в-третьих, для перестраховки врачу не помешает меня осмотреть.

Я откидываюсь спиной на боковину офисного стола и закрываю глаза.

Что же у меня за дни такие наступили суматошные? Что ни день, то очередные сюрпризы.

Я, конечно, как и все нормальные люди загадываю желания и мечтаю… Совсем недавно с мамой в телефонном разговоре упоминала о перевернувшемся грузовике с пряниками на моей улице.

Но я не такого хотела и не такое задумывала…

То неудачное свидание с Матецким, то суровый Макс с чужим ребенком, то снова Матецкий… уже двое Матецких.

Может, мне черная кошка дорогу перебежала, а я не заметила?

— Так, Тимофей, поднимай ее на руки и неси.

— Куда? — тупит мое начальство.

— Туда, на выход. Я вызову скорую. И нам как-то надо объяснить остальным, что с ней произошло.

— У кого-то просто ноги кривые и мозги, — цедит сквозь зубы недовольно Тим и поднимает меня на руки.

Я не сопротивляюсь, потому что вдруг этот козел надумает меня случайно уронить. Перелом мне совсем не нужен. Доверия Тим точно не вызывает. Поэтому я обхватываю руками его шею.

Но не забываю пояснить:

— Только не вперед ногами!

Я замечаю, как от такого милого указания Матецкий нервно дергает головой в сторону.

И мне вот его совсем не жаль, потому что не по собственной воле я к нему пришла, а меня заставило сотрудничество в рамках трудового договора.

Офис погружается в немую тишину, когда Матецкий выносит меня на руках травмированную, и только звуки жужжащего принтера подают признаки какой-то жизни.

— Ну, Макова, этого я тебе никогда не забуду… — проговаривает он так, что слышно только мне.

— Взаимно, — и тут я чувствую, что все-таки фингалу быть.

Моя скула становится каменной, а нижнее веко я начинаю видеть, совершенно не напрягая зрение.

Наверное, я сейчас похожа на жуткое страшилище, для полного эффекта горба на спине только не хватает.

— Что уставились, пододвиньте кто-нибудь стул! — рявкает на своих сотрудников Матецкий.

В офисе начинается суета. Девушки перешептываются. Мужчины как будто и вовсе языки проглотили, и только одна сотрудница никак не отомрет, в отличие от остальных — Лилька.

Девушка теребит свой золотой кулон в руке и пытается что-то сказать по ситуации, но Тим смотрит на нее таким убийственным взглядом, что эта жгучая штучка, которая с превосходством королевы посмела меня осуждать еще полчаса назад, закрывает свой рот и идет с понурой головой на рабочее место.

***

Я соглашаюсь на обследование. Врач скорой помощи авторитетно заявляет, что мне ничего не грозит и, вероятно, я отделаюсь испугом и большим ушибом… И стоит уйти на больничный, который мне откроет участковый терапевт, а они уж со своей стороны передадут всю информацию в поликлинику.

Но Антон Сергеевич настаивает, проявляя напускное благодушие к своей нерадивой сотруднице.

— Макова, пока не поправитесь, даже и не думайте здесь появляться. Тим, проследи, — смотрит на сына и кивает в мою сторону.

— Я надеюсь, ты в состоянии до скорой спуститься на своих двоих?