От холодного тона Дамира меня передергивает. Какой он все-таки мудак. Равнодушный эгоистичный мудак. Удивительно, что я не замечала этого раньше.

– Может, тогда напишешь инструкцию, как именно я должна вести себя, что говорить и какое у меня должно быть при этом лицо? – ледяным тоном уточняю я.

– Раньше ты с этим и без инструкций справлялась, – неприятно усмехается он. – Хотя… Может, их просто давал тебе кто-то другой?

– Ты… – задыхаюсь я от возмущения. – Ты…

Но договорить я не успеваю. Дамир внезапно оказывается еще ближе, вжимает меня в холодный полированный бок машины, скользит жесткой ладонью по моей шее, а потом рывком притягивает к себе и целует.

И я как будто с головой ухожу под воду. Не успеваю ни отстраниться, ни закричать. Но даже если бы успела… Не уверена, что смогла бы.

Дамир целует меня так, будто имеет на это полное право.

Его губы тёплые. Жесткие. Слишком уверенные, слишком властные, слишком…знакомые.

Единственные губы, которые я знала.

Как так получилось, что за эти два года я больше ни с кем не целовалась, не говоря уже о чем-то большем? Слишком занята была, собирая свою жизнь из осколков? Или просто больше не хотела такой боли?

За спиной приглушенно щелкает затвор камеры, и до меня вдруг доходит, что этот импульсивный поцелуй был для зрителей.

– Не стой столбом, – едва слышно шепчет Дамир, подтверждая мою догадку.

Мои руки, словно действуя сами по себе, взлетают наверх и ложатся на его плечи, я запрокидываю голову и подаюсь ближе к Дамиру, приоткрываю рот, позволяя ему углубить поцелуй. Губы дрожат, мне хочется реветь, хочется оттолкнуть его, но нельзя: я должна выполнять условия договора.

«Это просто работа. Как у актрис. Они ведь тоже целуются в кадре с теми, на кого им плевать», – лихорадочно думаю я, когда Дамир касается моего языка своим.

«Мне все равно», – бьется в моей голове, когда Дамир нежно прикусывает мою нижнюю губу и тут же зализывает укус.

«Я никогда его не прощу», – вспыхивает в мозгу, когда его пальцы слегка поглаживают чувствительную кожу на моей шее, заставляя ее покрываться мурашками. – «Никогда».

Но когда Дамир наконец от меня отстраняется, мне приходится напомнить себе, как дышать.

Я ненавижу его.

– Пойдем в машину, дорогая, – ровно говорит Дамир, всё ещё не убирая ладонь с моей шеи.

Я молча подчиняюсь, но не потому, что мне нечего сказать, а потому что не хочу, чтобы он слышал мой дрожащий голос. Мне надо хотя бы немного успокоиться и восстановить дыхание.

В лимузине я сразу же отодвигаюсь от Дамира на максимально возможное расстояние, почти прижимаясь к окну.

– И что это было? – спрашиваю я хрипло.

Дамир смотрит на меня спокойно. На его лице ноль эмоций. Как будто вообще ничего не произошло.

– Я заметил журналистов, – равнодушно говорит он. – Решил, что в нашей ситуации это мне только на руку.

– Мог хотя бы предупредить, – бормочу я.

– Зачем? – пожимает Дамир плечами. – Ты неплохо подстроилась.

Я молча отворачиваюсь к окошку. За стеклом проносится ночной город, вспышки фар и фонарей, и я себя убеждаю, что глаза у меня слезятся именно от них. Через какое-то время я вдруг понимаю, что не узнаю дорогу к своему району. Кажется, водитель увез нас совсем в другую сторону.

– Мы что, куда-то еще сейчас едем? – спрашиваю я. – Я думала, что уже можно домой.

– Мы домой и направляемся.

– Но ко мне в другую сторону.

– Мы едем ко мне, – отвечает Дамир, не отрывая взгляда от своего телефона.

– Что? Почему?!

– Сегодня ты ночуешь у меня, Лера, – поясняет он таким тоном, будто это самый обычный факт. – А потом переедешь окончательно.

У меня голова кругом идет.